Зарубежный детектив 1979

Коллектив авторов

13

Начальник отдела контрразведки управления госбезопасности, ознакомившись с оперативными материалами, вызвал двух со­трудников:

— Что же получается, товарищи? — Он был явно недоволен работой своих подчиненных. — Оставив на свободе хубилгана Довчина, вы обязаны прежде всего смотреть за ним в оба, иначе мы дадим возмоншость некоторым элементам скрыться и уйти от ответственности. За одну ночь сгорели зимовка аила старейшего революционера, магазин, здание новой школы. Куда вы смотри­те? Как могли допустить такое?

Сотрудники —

два молодых парня — стояли с опущенными головами, не зная, что сказать в оправдание.

— Вот товарищ Пурэвжав работает прекрасно. Целую банду государственных преступников раскрыл и успешно идет по следу их сообщников. А вы? Как вы ему помогаете? — распекал он молодых ребят.

– Виноваты, товарищ майор, недоглядели. Впредь поста­раемся работать более оперативно.

– Из худона поступили сведения о том, что антиреволюцион­ные недобитки повсюду поднимают головы и, используя отста­лость аратов и их большую приверженность к религии, не оста­навливаются ни перед чем, чтобы вызвать недовольство народной властью. Уже есть первые жертвы этой грязной кампании, пре­ступниками втянуто в заговор немало простых, наиболее отста­лых аратов, которые становятся слепым орудием в руках банди­тов. Ваша задача — спасти заблудших. Второе: в Улан-Баторе у хубилгана много соучастников. Усилить наблюдения и ежедневно докладывать лично мне. Третье: разъяснять народу политику нашей партии и правительства, направленную на неуклонное повышение жизненного и культурного уровня населения. В этом опирайтесь на активистов.

– А где же их взять, этих активистов? — недоверчиво спро­сил один из присутствовавших.

– Как где взять? — Майор рассердился. — Да они повсюду, вы только пошире откройте глаза. Этих активистов не только сре­ди аратов много, но если захотите, то и среди монастырских лам найдете! — Он побарабанил пальцами по столу и уже более спо­койным тоном продолжал: — Убийца Сэда обнаружен: бывший богач и торговец лошадьми Лувсан. Все улики налицо. Будем брать.

— Товарищ Пурэвжав просил оставить его на время, а также тайджи Дамирана.

— Наш товарищ Пурэвясав — отличный разведчик, можно сказать, гордость нашего отдела, — и, рассмеявшись, майор до­бавил: — Японские хозяева тоже хвалят его, высоко оценивая за службу.

Это сравнение майора, сказанное в шутку, вызвало всеобщее оживление и смех.

– Товарищ майор, пошлите меня к нему помощником, — попросил один из молодых сотрудников.

– У него помощников хватает, мы об этом заранее побес­покоились. Вопрос вот в чем: японцы требуют отложить обряд освящения места под закладку субургана до осени будущего года. Как думаете, почему они вдруг изменили свое решение?

– Видимо, им время нужно для чего-то, — предположил одни из сотрудников.

— Возможно, на церемонию закладки субургана ожидают но­воиспеченного халхасского хана и каноника, ламу Дамдин-Очира, — предположил другой.

— Может, и так. Посмотрим. А пока вплотную займитесь хубилганом Довчином, выявляйте всех, кто как-либо с ним свя­зан. И сразу же с докладом ко мне. У меня все. Вы свободны. А я свяжусь с Нурэвжавом.

Почти одновременно Балдан получил сообщение от майора госбезопасности и задание от господина Инокузи. Японец торо­пил Балдана, приказывал немедленно приступить к диверсионно-террористическнм актам в воинских частях у восточной границы. Он повелевал отравлять колодцы и питьевые источники, поджи­гать и взрывать склады с оружием и продовольствием, уничто­жать военачальников; для этих актов обещал послать все необ­ходимое. По совету хана Дамдин-Очира к этой работе должен быть привлечен тайджи Дамиран как лицо особо надежное и осведомленное.

Даже для Балдана, привыкшего к непоследовательности лам, подобный приказ был полной неожиданностью. Прежде чем пе­редать приказ Инокузи хамба-ламе, он решил посоветоваться с Гомпилом, тем более что им никто не мешал обстоятельно обсуж­дать

наболевшие вопросы во время поездок по дальним аилам.

Медленно катилась арба, тарахтя деревянными колесами по каменистой дороге. Так же неторопливо шла беседа двух сбор­щиков подаяний.

– Этот Цултэм просто молодец. Огонь парень! Из их хотона никто пичего не дал, сразу видно, что Цултэм постарался, его работа. Здорово он нас встретил, — рассмеялся Гомпил.

– Да, прямо так и сказал в глаза, мол, нечего грабить, уби­райтесь, пока целы. Ох, молодец! Вот если бы в каждом хотоне были такие активисты, как Цултэм, то ламам здесь было бы нечего делать. На таких, как он, нам и надо опираться. Но он так сразу нам не поверит, уж очень ненавидит монастырских лам.

– Послушай, Гомпил, я хочу попытаться убедить настоятеля в необходимости перевода тебя на другую работу.

— На какую?

— Мне нужно, чтобы тебя тоже, как и меня, назначили каз­начеем. Будешь собирать и учитывать ценности, пожертвован­ные на субурган.

— А справлюсь я?

— Безусловно. Нам предстоят дальние поездки, а если я буду слишком часто брать с собой водовоза, то это кое-кому может броситься в глаза.

— Ну что же, я не возражаю.

Вечером, когда скрылся за горы раскаленный солнечный шар и ночная прохлада опустилась на землю, Балдан вышел из своей пристройки во двор подышать свежим воздухом. Иногда его вдруг охватывала жгучая тоска по дому, по жене и детям. Вот и сейчас нежной грустью захлестнуло сердце. Он сел на большой камень, еще не отдавший земле дневное тепло, обхватил руками колени и закрыл глаза. И сразу, будто наяву, увидел свой дом. «Милая, добрая, родная, — обращался он в мыслях к жене, — как ты там одна управляешься с малышами? Неужели я не уви­жу тебя до осени будущего года? Перед отъездом мы даже не простились как следует. Не сердись на меня, дорогая. Я знаю, что тебе трудно, но уверен, что родина, пославшая меня сюда, тебя не оставит, и эта уверенность придает мне силы. — Бал­дан открыл глаза, и ему показалось, что упала звезда. — Это к счастью», — он встал, походил еще немного по двору и вернулся в пристройку. Пользуясь отсталостью и невежеством монастыр­ских лам, не имевших никакого понятия о передатчиках и срав­нительно недавно узнавших радио, ои передавал донесения в Центр и сообщения японцам прямо из своей каморки.

Вот и сейчас, дождавшись условленного часа, Балдан поста­вил на стол передатчик и набрал код. Услышав позывные, пере­дал шифровку: «Задание получил. Приступаю к операции. Прошу господина Инокузи довести это до сведения халхасского хана Дамдин-Очира. Перехожу на прием». В ответ услышал: «Вас по­няли. Ждите ответа завтра в это же время». Спрятав передатчик, лег в постель и начал размышлять о том, как бы получше выве­дать тайные замыслы хамбы, которые этот хитрец тщательно скрывает от всех. Наделенный незаурядным умом и умением в любых ситуациях сохранять хладнокровие, хамба-лама за броней высокомерия отлично умеет скрывать свои чувства и в то же время знает абсолютно все про своих послушников, будто по гла­зам читает их мысли. Поэтому нет ничего удивительного в том, что невежественные араты, фанатично верующие в бурхана, бла­гоговеют перед хамба-ламой.

Около полудня, окончив свои дела, Балдан пошел с докладом к настоятелю. Хамба сидел, скрестив ноги, на коврике возле юрты и грелся на солнце. Глаза его были прикрыты, он заученным дви­жением открывал крышечку табакерки, маленькой лопаткой на­сыпал нюхательный табак на указательный палец и смачно заря­жал им нос. Через некоторое время эти движения повторялись. «У перерожденца все табакерки из нефрита с золотыми корон­ками, а у этого — из черного агата, и даже лопатка золотая. От­куда только берут?» Балдан кашлянул в кулак, желая привлечь внимание хамбы. Тот сразу открыл глаза и улыбнулся, как всегда.