Заставь меня жить
Шрифт:
Кусаю губы, растерянно терзаю ни в чём не повинный край джемпера. Проницательный взгляд неожиданного собеседника несколько смущает меня.
– В том-то и дело, что тебе всего лишь показалось, - натянуто улыбаюсь, а ухмылка Малфоя превращается во вполне безобидную улыбку.
– Расслабься, Поттер, я не сделаю тебе ничего плохого. Многие ошибочно полагают, что мы, слизеринцы - редкостные злодеи и изворотливые змеи. Конечно, в силу своего факультета мы наделены хитростью и весомой долей изворотливости, ведь не зря же Распределительная шляпа определяет нас на Слизерин?
–
– Тем не менее, каждый из нас - аристократ с соответственным воспитанием, не обделённый благородством и утончёнными манерами.
Только сейчас замечаю, что у него необычная манера разговора, словно он делает великое одолжение тем, что разговаривает с тобой - медленно, растягивая некоторые гласные, но при этом его речь чёткая и не скомканная, какая порой бывает у меня.
– Тем не менее, некоторые из вас опускаются до далеко не лестных высказываний в мою сторону, - отвечаю в тон блондину, а он лишь пожимает плечами.
– Всем мил не будешь.
Согласно киваю, поворачиваюсь лицом к окну, щурюсь на расплывчатый солнечный диск, свет которого способен лишь отражаться от снежной глади, но не более. Ни грамма тепла.
Тихий шорох ткани о каменную поверхность - Малфой следует моему примеру, замирает на почтительном расстоянии, но всё же достаточно близко, чтобы я смог почувствовать необычность ситуации. Некоторое время проходит в молчании, слышны лишь отдалённые голоса детей с улицы да тихий гул двигающихся лестниц. Мы находимся в одном из крыльев пятого этажа, куда редко заходят ученики.
– Том Реддл… Он же выпускник Слизерина и наверняка его знает твой отец.
Пытливо всматриваюсь в тонкий, даже изящный профиль слизеринца. Не спорю, я лицемерю, ибо отлично знаю, что отец Драко, Люциус Малфой, является Пожирателем Смерти, иначе, что он делал вчера на собрании подданных Тёмного Лорда? Просто мне интересно, что ответит Малфой-младший.
Драко заговаривает не сразу, а когда делает это, то в его лице не меняется ровным счётом ничего. Смутно размышляю над тем, что, возможно, подобная непробиваемость является общей чертой всех слизеринцев.
– Безусловно, мой отец учился вместе с Реддлом. Зачем ты спрашиваешь?
– Последняя фраза получается несколько жёстче, к тому же Малфой поворачивает своё лицо ко мне и вопросительно изгибает бровь.
– Думаю, мой интерес легко объяснить, - уверенно отвечаю, нисколько не проигрывая в войне наших взглядов.
Вскоре напор слизеринца смягчается и он, вновь обратив свой взор на красоту за окном, произносит с едва различимой усмешкой в голосе:
– Не в правилах слизеринцев сдавать своих же. Думаю, гриффиндорцы придерживаются того же мнения.
На этом мы и расходимся, а я впервые серьёзно задумываюсь над истинными причинами его внезапного интереса к моей персоне.
Жизнь научила меня тому, что не стоит верить ложным стереотипам. Да, его отец - Пожиратель Смерти, но кто сказал, что Малфой - тоже? Или, по крайней мере, желает пойти по стопам своего отца. Бесспорно, в аристократичных семьях всё несколько по-иному, но стоит вспомнить о Снейпе, как я наотрез
От мыслей меня отвлекает голубое сияние в конце коридора, которое вскоре трансформируется в большого Патронуса - феникса. Птица подлетает ко мне, гордо расправив крылья, и голосом Дамблдора извещает о том, что директор желает видеть меня в своём кабинете как можно скорее.
Патронус тает на глазах, а я ещё раз смотрю в окно на фигурки первокурсников далеко внизу, которые лепят снеговиков и заливисто смеются, бросая друг в друга снежки.
Мог ли я в их возрасте предположить, каким «весёлым» получится мой седьмой год обучения в Хогвартсе?..
Конечно же, не мог.
Шумно выдохнув, прячу руки в карманах и бреду в сторону кабинета Дамблдора, непоколебимо уверенный в том, что мой визит не сулит ничего хорошего.
Глава 22
Маленькое и очень аккуратное изделие на тонкой цепочке. Загадочный предмет можно принять за кулон, но вряд ли подобная безделушка будет лежать на краю стола директора, да и «безделушкой» это не назовешь. Исключительно мастерски выполненный механизм, о природе которого я, к сожалению, ничего не знаю.
Внезапный дерзкий порыв толкает мою ладонь к вещице, когда голос Дамблдора пронзает тело разрядом испуга:
– Странная штука время. Своенравное и неумолимое, оно меняет свою скорость вне зависимости от наших желаний: то бежит слишком быстро, то тянется, как малиновая жевательная резинка из Сладкого Королевства. Однако если мы не имеем возможности повлиять на его ход, мы можем прокручивать уже случившиеся эпизоды в надежде что-либо исправить.
Мягкая улыбка волшебника, вышедшего из тени высокого стеллажа, и жест, которым он приглашает меня занять одно из кресел для посетителей кабинета, обнадёживают меня. Я с радостью перевожу дух и опускаюсь на мягко пружинящее сидение.
Янтарное сияние свечей приятно контрастирует с синевой вечернего небосклона за окном - это только усиливает ощущение уюта и радости от того, что я нахожусь в тёплом кабинете вне досягаемости намечающейся бури. Передо мной источает соблазнительный аромат чашка травяного чая, а директор выглядит так добродушно.
В неверном свете его лицо кажется ещё старше, только в мудрых глазах, окружённых сеточкой мимических морщин, можно разглядеть озорной блеск и лукавинку.
Сегодня волшебник облачён в мантию аметистового цвета, на роскошной ткани серебряными нитями вышиты шестиконечные звёзды, точно такие же украшают колпак на седовласой голове.
Дамблдор пододвигает ко мне хрустальную вазочку с засахаренным мармеладом. Вздыхаю и беру угощение, кошусь на постепенно сгущающуюся темноту за окном. Директор размешивает сахар в своей чашке, пристраивает ложечку на блюдце и, соединив кончики пальцев, миролюбиво спрашивает:
– Как твои дела, Гарри?
Прожёвываю мармелад и нарочито бодро отвечаю:
– Всё хорошо, сэр.
Дамблдор ведёт подбородком, пламя свечей отражается в стёклышках-полумесяцах, отчего я не успеваю понять характер его взгляда.