Заставь меня жить
Шрифт:
Волшебник подмигивает мне, а я вновь принимаюсь за чай, который действительно успокаивает нервы.
– Время уже позднее, но, думаю, у нас ещё есть полчаса для того, чтобы я успел рассказать тебе кое-что важное. Надеюсь, ты не будешь против, если мы расположимся вон там?
– он указывает в сторону подиума.
– Оттуда открывается изумительный вид.
Директор не обманул меня, вид поистине чудесный. Высокое стрельчатое окно в пол выходит на восточную сторону замка. Наверняка, отсюда можно наблюдать рассвет. Сейчас природа не скупится на цвета и щедро окрашивает снежные сугробы в интенсивные оттенки синего. Сумеречная вуаль укрывает холмы, далёкие
В центре подиума оказывается круглый кофейный столик в компании двух уютных на вид кресел, обитых кремового цвета тканью.
Завороженный красотой за окном, не сразу замечаю, как бесшумно к нам подплывает фарфоровый чайник, две чашки и вазочка с аппетитным мармеладом. С тихим стуком они касаются поверхности стола.
– Я помню Тома Реддла ещё с его школьных времён. Тогда я занимал должность преподавателя Истории магии и всегда с интересом наблюдал за тем, как маленькие дети, которые, казалось, только вчера были на церемонии распределения по факультетам, постепенно вырастают во взрослых самостоятельных волшебников. Они дружат, влюбляются, учатся, радуются и разочаровываются - как каждый из нас. Том был интересной, заметной личностью, и я неустанно наблюдал за ним с повышенным интересом и вниманием. Харизматичный и талантливый, успешный и целеустремлённый, он собрал вокруг себя лучших из лучших учеников Слизерина, многих из которых ты знаешь не понаслышке: Беллатриса и Нарцисса Лестрейндж, Люциус Малфой, Северус Снейп - они являли собой ближайшее окружение Тома. Поверь, тогда, много лет назад, ничто не указывало на то, что этот молодой человек сможет вершить настолько страшные дела. Даже после того, как он покинул стены Хогвартса, я слышал о нём много чего интересного.
– Например?
– устраиваюсь удобнее в кресле и весь превращаюсь в слух.
Дамблдор проводит пальцами по густой бахроме у основания подлокотников и продолжает:
– Например, то, что он два года работал в лавке зелий в Лютном переулке. Хоть она и располагалась в столь необычном месте, овеянном тёмной магией, лавка пользовалась успехом, поскольку в ней можно было найти такие составы, каких не сыщешь во всей Великобритании. Я не знаю всей правды, но подозреваю, что за изготовлением многих из них стоял очень талантливый и опытный мастер.
Я понимаю, что Дамблдор скромничает, говоря о своей неосведомлённости, и нахожу подтверждение в его лёгкой улыбке.
– Профессор Снейп?
Я даже отставляю чашку с недопитым чаем, когда директор делает утвердительный кивок.
– Именно. Правда, сам он воздерживается от комментариев на данную тему.
Едва удерживаюсь от того, чтобы не хмыкнуть: это в его стиле.
– Однако я слишком долго живу на этом свете, чтобы не суметь разглядеть истину даже за самой нерушимой маской.
Чего и следовало ожидать.
На этом Дамблдор замолкает и, судя по всему, не ждёт от меня ответа. Без особого интереса наблюдаю за тем, как неумолимо раздуваются тучи, как дюйм за дюймом они скрывают темнеющее небо.
– Что заставило его в одночасье сорваться с места и покинуть Великобританию? Да, он уезжает в Албанию для того, чтобы обучаться у одного выдающегося волшебника. Тогда почему спустя несколько лет он накладывает на него Заклятие Забвения и возвращается оттуда совершенно другим человеком, раз вы утверждаете, что тот Том Реддл, которого вы знали, не был способен на убийство? Почему он величает се6я Тёмным Лордом, почему превращает
Я резко замолкаю, медленно осознавая, что я только что наговорил, и каменею под пронзительным и неоднозначным взглядом директора. Помрачнев, он бездумно гладит бороду, шевелит губами, которые выдают его лёгкую растерянность, но вскоре берёт себя в руки.
– Вижу, ты многое успел разузнать. Что ж, это несколько облегчает мою задачу.
Тяжело и даже как-то по-старчески вздохнув, Дамблдор отходит к краю подиума и замирает в таком положении, что я могу видеть лишь его спину, укрытую мантией и пышными нитями седых волос. Когда он всё-таки поворачивается ко мне лицом, я вижу отражение растерянности и глубочайшей усталости в выражении его лица, в постановке головы и даже интонации голоса. Не то чтобы я испытал шок в тот момент, но увидеть директора, Дамблдора, одного из самых могущественных волшебников в момент слабости…
– Можешь ли ты представить себе, Гарри, скольких людей мне пришлось подвергнуть опасности? Десятки рискуют своими жизнями для того, чтобы раздобыть достоверную информацию о планах Реддла с того момента, как у меня появились первые подозрения на его счёт. Летним вечером я пригласил твоих родителей и поведал им о Пророчестве. Лили долго не могла поверить в то, что именно Том Реддл, которого она хоть поверхностно, но знала, совершает эти чудовищные нападения на семьи магов.
– Я всегда говорил ей, что она слишком добра к тем, кто этого не заслуживает, - подавленно бормочу и опускаю подбородок на подставленные ладони.
Дамблдор отвечает не сразу, видимо, подбирает нужные слова, но когда он подходит ко мне и касается рукава джемпера, его мягкий, почти бархатный голос окутывает меня:
– Не буду спорить с тобой, Гарри, потому что ты прав, но именно это и отличало её от всех остальных. Её светлая душа не могла мириться с тем, что кто-то способен убивать других людей, а кому-то приходится служить на стороне зла во имя добра для самых близких людей.
Догадка наверняка вспыхивает в моём вмиг взметнувшемся взгляде, раз директор горько качает головой. Очень осторожно похлопав по моей ладони, он безмолвно приглашает меня следовать за ним.
Мы спускаемся с подиума, удаляемся вглубь кабинета, где за стройными стеллажами, рядом с большой, но утончённой моделью Солнечной системы, выполненной из почернённого серебра, на золотой жёрдочке гордо восседает любимая птица Дамблдора, феникс Фоукс. Это чудесное создание ещё с детства вызывало во мне трепет и восхищение, к тому же, Фоукс - первый и последний феникс, которого я видел собственными глазами, а не на страницах детских книжек.
Увидев своего хозяина, птица приосанивается и, слегка расправив крылья, склоняет огненную голову, увенчанную тонким веером солнечно-жёлтых перьев, в приветственном и одновременно уважительном жесте.
– Да, Лили плохо переносила то, что Северус общался с Томом, а в последствии стал Пожирателем Смерти, хотя и из благих побуждений, если можно так выразиться. Именно ему мы обязаны первейшей информацией о делах Волдеморта, и именно его она хотела сделать Хранителем.
Спрятав руки в карманах, я склоняю голову на один бок и заворожено смотрю на то, с какой лаской Дамблдор гладит нежное оперение на грудке феникса.
– Так почему не сделали?
– глухо отзываюсь.
Волшебник поворачивает голову в мою сторону и улыбается так, как обычно делают взрослые, объясняя детям простые истины.