Застава, к бою!

Март Артём

Попрятались от взрыва гранаты. А потом… Внезапно стали шатать правую секцию, которая уже и так держалась, считай, на одной только арматуре.

— Пытаются расширить проход, — сказал я и открыл огонь прямо по секции.

Так я надеялся отогнать душманов от нее. Нарыв присоединился и тоже выпустил очередь из автомата.

Пули в темноте щелкали по бетону, откалывали от него черные куски.

— Зараза… — Протянул Нарыв, когда секция со скрипом и грохотом рухнула.

Она упала криво и оперлась о ту, что

уже лежала на земле. Духи что были за ней успели юркнуть в укрытие.

Когда они вновь повысовывались, то принялись метать гранаты.

Мы с Нарывом спрятались за стены, по обе стороны окна.

Уже привычным делом на улице раздались первые взрывы. А потом…

Что-то щелкнуло о раму окошка.

РГД-5 просто влетела к нам в стойло. Мне показалось, будто последние полтора метра она прошла как в замедленной съемке. Медленно, и как-то аккуратно упала на земляной пол.

Адреналин в висках забился так сильно, что разум будто отключился. Казалось, инстинкт, или скорее, старинный рефлекс взял над телом верх.

Я просто пнул гранату наудачу, не зная, к чему это приведет. Она покатилась по земле и… оказалась за деревянной перегородкой нашего стойла.

Лицо Нарвыа просто вытянулось от удивления, а потом старший сержант сделал наиболее очевидный шаг: просто упал под стену, закрыв голову руками. Я тоже грохнулся на сырую землю. Едва успел прикрыться и приоткрыть рот, чтобы спасти барабанные перепонки от взрывной волны, как бабахнуло. Хлопок оглушающе разлился по закрытому помещению. Густой черный дым заклубился в пустом стойле, где рванула граната.

Перегородка стойла будто бы вздулась. Доски внизу и середине сорвало, и они повисли на гвоздях. Нас засыпало пылью и щепками.

— Ых… З-з-араза… — Протянул Нарыв, когда эхо взрыва рассеялось.

Ругаясь матом себе под нос, он зашевелился, поднялся на четвереньки.

Я тоже принялся медленно вставать. В ушах звенело. Все окружающие звуки, казалось, доносились будто бы из-под воды.

— Ранен? — Спросил я Нарыва.

Он не отреагировал, только с трудом сел под стену и встряхнул головой. Потом скривился от боли. Зажал уши.

— Слава!

Нарыв не ответил и в этот раз. Кажись, контузия.

Выругавшись по матушке, я принялся ощупывать плечи и спину. Хотел понять, не ранен ли. Когда встал на колено, в правом бедре кольнуло. Я глянул, что там, и увидел намокшую от крови брючину.

На обратной стороне бедра оказалась небольшая ранка от осколка. Она кровоточила, но судя по тому, что нога функционировала нормально, оказалась несерьезной. Только болела.

Внезапно Нарыв хлопнул в ладоши. Глаза его расширились от удивления. Он хлопнул еще раз.

— Сашка! Сашка! Я ничего не слышу! — Крикнул вдруг Нарыв. — Сашка!

Я подлез к нему.

Закричал практически в лицо:

— Ранен?!

— А?! Я ниче не слышу!

—

Ранения есть?!

— Я не слышу ничерта! Контузило, видать!

Я взял автомат Нарыва, сунул ему. Тот стиснул его в руках. Понимая все без слов, кивнул.

Мы поднялись. Бой тем временем продолжался. И обернулся он не в нашу сторону.

Пограничники все еще отстреливались, но наша стрелковая позиция была уже ни к черту.

Где-то справа от нас со скрипом, хрустом и грохотом осела крыша. Кажется, одна из гранат неудачно прилетела наверх. А может быть, поврежденная во время боя конструкция, просто не выдерживала. Принялась медленно рушиться.

Когда я глянул на потолок, буквально увидел, как мало помалу слабеют потолочные перекрытия. Они скрипели и сдвигались. Еще чуть-чуть и заваляться внутрь.

Нарыв стоял у окна и болтал головой, словно телок. Командовать, очевидно, он пока что не может. Сержант Ваня Белоус, старший по званию после Нарыва, находится в укрепе. А значит, я должен временно принять командование.

Я глянул в окошко, чтобы оценить обстановку. Заметил, что часть душманья прорывается внутрь периметра заставы.

Они забегали по заваленным секциям забора, торопливо мчались к окнам конюшни. Некоторые — к воротам.

Другие душманы прикрывали их заход, обстреливая позиции нашего отделения. Огнем им не отвечали. Автоматы пограничников замолчали, ведь парни спрятались от взрывов гранат.

Я вцепился в пулемет, что повис на сошках прямо на раме. Выровнял его и дал протяжную очередь по приближающимся душманам. Нескольких скосил сразу. Остальных заставил упасть на землю. Те духи, что их прикрывали, спрятались за плитами забора.

Это дало время остальным пограничникам снова вступить в бой. С нашей стороны раздались хлопки одиночных выстрелов, а потом и очередей.

Нарыв к этому моменту, кажется, тоже пришел в себя и встал рядом, принялся неловко и невпопад отстреливаться.

Я помнил, что некоторые душманы успели прошмыгнуть и подходили теперь со стороны ворот. Когда мы достаточно прижали группу пытавшихся ворваться на Шамабад духов к земле огнем, я снял пулемет, обернулся и сел на колено.

Схватил гранату с заблаговременно вкрученным запалом из кармана на брюках, разжал усы и дернул чеку.

Это оказалось своевременным шагом. Один из духов, прошмыгнувших к воротам, сам закинул гранату к нам сквозь большой проем ворот. Потом еще и еще одну. Тогда я ответил. Моя граната полетела прямо во врага.

Отбросив пулемет, я схватил Нарыва за ремень. Оба мы вновь рухнули на землю. Я закрыл голову рукой. Снова приоткрыл рот.

Раздалось несколько оглушительных хлопков у входа. Все вокруг заволокло черной пеленой дыма от взрывов.

— Мля! — Закричал кто-то.

К нему присоединились другие голоса пограничников: