Застава, к бою!
Шрифт:
Я посмотрел в сторону конюшни. Заметил пограничников, что держали там оборону. Один за одним, под огонь пулемета, что все еще прикрывал их с крыши, они спускались, чтобы принять бой под стенами конюшни.
Это означало, что душманье подобралось слишком близко. С той позиции, где сидели пограничники, уже невозможно было бить врага эффективно. Обзор закрывал правый скат крыши.
Такая ситуация могла сложиться только, если наступление врага было достаточно массированным. А еще отчаянным. Пограничники
— Еще минута, и там начнется рукопашная, — сказал я так, будто вынес вердикт.
Таран звучно выдохнул.
— Идти туда — значит ослабить оборону с фронта! — крикнул мне Черепанов, — а попытаться добраться — верная смерть! Пули так и свистят! Головы не поднять!
— Мне нужно двое бойцов, — невозмутимо сказал я, — я пойду туда.
— Вернись на позицию, Селихов! — Крикнул Черепанов и попытался схватить меня за одежду, — ты нужней тут!
Я отмахнулся от прапорщика, заглянул ему в глаза.
— Еще минута, и там начнется рукопашная, — повторил я с нажимом.
Черепанов приподнял брови, открыл рот от безысходности и тоже бросил взгляд к конюшне.
— Возьми пулемет Антона, — сказал вдруг Таран.
Я сразу понял, о ком он говорит. Глянул на погибшего пограничника. Им был старший сержант Тоха Фрундин, прибывший на Шамабад вместе с нами.
— Возьми пулемет Антона, — повторил начальник заставы, — и действуй, Селихов. Не дай этим собакам ворваться на Шамабад.
— Есть, — кивнул я.
— Сагдиев, Малюга, — скомандовал Таран, — идете с Селиховым!
— Есть!
— Есть!
Я Сунул Тарану свой автомат.
— Огонь вести можете? — Спросил я, взглядом указывая на его ранение.
Таран хмыкнул, окровавленной рукой схватил мое оружие.
— Иди. Раздай им там на орехи.
— Есть, раздать на орехи.
Я кинулся к тяжелому ПКМ, замер у края развалин, потому что пуля выбила из стены каменные крошки. Опустившись, я подлез к пулеметной позиции.
Аккуратно снял все еще теплую руку Антона с пистолетной рукояти пулемета, а потом стащил ПКМ вниз.
Когда вернулся за укрытие, «наряд», которым мне предстояло командовать, уже ждал меня, прижавшись спиной к влажной стене нашего укрытия.
— Готовы, братцы?! — Крикнул я Малюге с Сагдиевым.
— Отомстим, — сказал Сагдиев с горечью в голосе, — отомстим им, Сашка.
— Отомстим, за Тоху, — неожиданно холодным тоном поддакнул Гена.
— Тогда вперед. Короткими перебежками за мной.
Хоть конюшня и была совсем рядом, путь до нее дался нам непросто. Постоянно приходилось пригибать головы и идти чуть не гуськом. Шальные пули то и дело свистели над нами. Некоторые из них хлопали тут и там, выбивали известь и штукатурку из здания застав, щепы из столбов навеса.
Когда мы добрались,
Две его секции завалились от взрывов. В третьей зияла огромная пробоина. Бетон развалился, оголив стальную арматуру. Сложно было понять, в чем было дело: то ли сюда угодила мина, то ли духи принесли с собой РПГ и ударили по ограде с близкого расстояния.
Мы заходили немного сбоку, потому нам было хорошо видно ворота конюшни, забор и пространство между ним и конюшней.
Не успели мы присоединиться к обороняющимся, как я услышал хлопки нескольких гранат, что закинули за забор.
— На землю, ну! — Крикнул я, когда под взрывами замолчали автоматы обороняющихся хвостов.
Мы втроем залегли. Переждали еще несколько новых хлопков.
Понимая, что будет дальше, я потянулся к сошкам ПКМ.
В следующее мгновение несколько черных теней полезли сквозь развалины забора. Я видел, как духи несли гранаты, чтобы кинуть их в окна конюшни, которые были на ее задней стене.
Не говоря ни слова, я открыл огонь.
ПКМ разразился грохотом, посыпались гильзы. Пустая пулеметная лента полезла под левую руку.
Я выпустил длинную очередь. Душманы, которых оказалось человек семь, переполошились, а трое сразу упали. Еще одного я положил одиночным.
Сагдиев и Малюга точными выстрелами добили остальных.
— Я прикрою! Давайте внутрь! — Крикнул я, а потом стал бить по бреши в заборе.
Пограничникам не нужно было повторять дважды. Оба вскочили, помчались в конюшню.
Душманы пытались заглядывать во двор, но один из «любопытных» боевиков тут же лишился головы: пуля вошла ему в лицо и вышла из затылка, увлекая за собой большую часть черепа.
Тогда они отступили. Духи пытались бросать через забор гранаты, которые вхолостую рвались на крыше, раскидывая шифер, или под стенами конюшни, осыпая ее штукатурку и кирпичную крошку.
Я дал новую короткую очередь, ловко поднялся на колено, дал еще одну, встал. Нельзя было дать хоть кому-то из врагов заглянуть за забор.
Держа пулемет «от бедра» и ведя огонь одиночными, аккуратной перебежкой, я двинулся к конюшне. Когда попал внутрь, в нос ударил резкий запах сырого конского навоза, конского пота и дыма от выстрелов.
Внезапно я услышал:
— Сашка! Сашка, мы здесь!
Это кричал Нарыв.
Бойцы засели под окнами, в нескольких стойлах. Я кинулся к ближайшему, откуда меня и позвали. Там я как раз и встретил командира отделения собачников. Он и еще двое бойцов прижались к стене под окном. Один из них выпрямился, сунул автомат в уже лишившийся стекла проем и дал очередь почти вслепую.