Заступник. Твари третьего круга
Шрифт:
Ник нахмурился и лег, отвернувшись к стене.
— Я к тебе зайду на днях. Не скучай.
Эрран вышел из палаты и аккуратно прикрыл дверь. Иногда этот мальчишка бывает просто невыносим. Ладно, пускай позлится. Пусть ненавидит зануду-ученого. Когда-нибудь он поймет, что все это делалось ради него.
От долгого лежания в постели ныло все тело. Ник развлекался, как мог. Подолгу торчал у окна, рассматривая людей и машины. Штудировал книжки, присланные братом по его заказу. Заставлял себя вспоминать каждую деталь, скрупулезно записывая и зарисовывая в желтую тетрадь все, что видел там.
Если крепко
И несмотря на то, что он был окружен тысячами гадких рож, там его впервые поглотило острое чувство одиночества. Он был одним из них, он был один. Брошенный, покинутый, забытый. Не нужный никому. Это место словно вынуло пустоту из его сердца и раздуло до бесконечности Вселенной. Как говорил когда-то Дугал — «мерзость запустения». Лучшего определения для этого места не подберешь. Неужели оно тоже было когда-то реальным? Что нужно было натворить, чтобы уничтожить целый мир — горы, леса, города, моря, всех обитателей, людей и животных?
Никел вспомнил лица бронзовых первопроходцев. Вечный Отец и Первоматерь. Они бежали оттуда, из нижнего мира, ища спасения, и пришли в Темный. А потом то же самое сотворили и там. Может, не они, их потомки. Как раковые клетки, пожирающие плоть. Выбрасывающие метастазы все дальше и дальше, пока не уничтожат все вокруг. Только прошлое не отпускает. Кружит около нас, не покидая ни на мгновение. Под его знаменами сны Темного овладевают душами ежедневно. И, в конце концов, забирают к себе. Это несправедливо. Может, Вечный Отец и Первоматерь заслужили это, но почему, спустя столько веков, человечество все еще расплачивается за их прегрешения? Может, отец и был чудовищем. Но не Мариса, не тетя Мэд! Даже дубина Вайет не заслуживал того, чтобы провести вечность в черной дыре. Неужели это ждет и всех остальных — Алану, маму, Фолка, Грая с Эрраном… Всех? И его тоже?
Нужно положить этому конец. Ведь для чего-то он стал Заступником. Уж, конечно, не для того, чтобы покрывать грязные делишки брата.
Ник сжал кулаки, вспомнив разговор с Эрраном.
Кессель ему не поверил. Не видит дальше своего носа, а туда же, нотации читать. «Пусть только попробует отнять у меня Темный! Ничего не выйдет. Рецепт “коктейля” я наизусть знаю. Не пустит больше в лабораторию, ну и ладно, сам раздобуду ингредиенты. Телефончик драгдилера где-то дома валялся. Эти парни что хочешь достанут. Ничего Эрран не смыслит в онейрологии, пусть будет трижды доктором наук. Теоретик он и есть теоретик!»
Надо встретиться с Дугалом, если удастся улизнуть от ребят Фолка. Брат ни разу не навестил его в больнице. Да и зачем ему теперь Ник, когда есть излучатель Кесселя? Никто за его жизнь теперь и гроша не даст. А Эрран вот даже слушать не хочет.
Нужно обязательно поговорить с Дугалом. Он единственный, кто все понимает. Что-то такое говорилось в старинных книгах, которые затворник читал в избушке в лесу. Про Великую Цепь, про то, что Заступник был послан облегчить наказание. Какой в этом смысл, если рано или поздно оно все равно настигнет? Все равно, что рубить
В дверь тихонько постучали.
Ник удивился. Чужие к нему не приходили, свои не стучали.
— Входите! — крикнул он. — Ну, кто там? Можно-можно.
В палату вплыло огромное желтое облако подсолнухов. Зимой!
Из-за вороха цветов выглянули озорные глаза и короткая стрижка.
— Не помешаем?
— Алана?! — в животе затрепыхались бабочки.
— Привет, Ник. Можно просто Лана. Это тебе.
— Я… не ожидал.
Следом в палату ввалился Грай.
— Здорово, напарник. Выглядишь молодцом!
— Садитесь, — Ник помахал цветами в сторону стульев. И что теперь делать с этим веником? Вечный Отец, он стоит тут, как идиот. Да еще и в дурацкой пижаме. Ник пригладил рукой вихор на голове, чувствуя, как краска приливает к щекам. — Ребята, я так рад, что вы пришли!
— Тебе, наверное, нужно еще лежать? Давай, я поставлю цветы в воду.
Его окутало облаком свежего фруктового аромата. В реале она была такой, что дух захватывало. Каждое движение, жест, взмах ресниц. На нее хотелось смотреть, не отрываясь, а еще слушать мелодичный нежный голос. Долгими одинокими вечерами в больнице Ник представлял, как они встретятся и как он будет гладить тонкие пальчики, чувствовать тепло кожи… Вдыхать аромат волос. Она живая, вдруг понял Ник, совсем не такая, как в Темном. Реальная, близкая.
Грай с Ланой переглянулись и захихикали. Ник забрался на кровать с ногами, скрывая смущение. Нельзя в упор пялиться на девушек. Какой же он дурак! Заступник, а настоящий болван!
Ник был благодарен, что они ни о чем не спрашивали. Грай рассказал, что аномалия подмяла перевал и подобралась к самому городу. Затем начали болтать о всякой чепухе, о том, что у Эррана роман с Тайлой, о новой Ланкиной картине, и что Фолк предложил ей устроить весной персональную выставку. Грай шутил над ней. Они беззлобно пикировались. Ник от души хохотал, защищал ее и старался невзначай прикоснуться к Ланкиным коленкам, рукам.
— Ник, я так и не поблагодарила тебя за то, что ты был со мной рядом тогда, — сказала она, когда веселье улеглось. — Ты так быстро убежал.
Нику стало жарко, словно Лана принесла в палату не букет подсолнухов, а само солнце.
— Я… мне нужно было.
— Ты себе представить не можешь, что это для меня значило. Спасибо. Ты — настоящий друг, — она вдруг наклонилась и поцеловала его в пылающую щеку. На мгновение его локоть прижался к мягкой груди, и Ник поплыл в счастливом блаженном мареве.
Дверь распахнулась.
— Никел, пора ужинать, — санитарка поставила на столик поднос с больничной едой. — Время посещений закончилось.
— Да-да, нам пора, — засуетилась Лана и дернула Грая за рукав. — До встречи, Ник. Поправляйся.
— Грай, мне нужно тебе кое-что сказать.
— Хорошо. Лан, подожди в холле. Я скоро.
Когда они остались одни, Ник замялся, не зная как сказать правду. Жуткую отчаянную правду, не оставляющую надежды, не приносящую покоя. Может, лучше соврать? Сказать, что встретил Марису в Светлом Лесу, где каждый новый день лучше прежнего и нет ни слез, ни скорби? Какая разница, если рано или поздно он попадет туда и сольется с ней в общей муке — одной на всех, — не лучше ли подарить ему здесь умиротворение и светлую печаль? Но с другой стороны, разве Грай не достоин знать правду? Разве не для этого он провел годы в Темном?