Застывший Бог
Шрифт:
– Скверно. – Я двинул затекающими плечами. – Теперь и эти, которые себе создали спокойные районы тоже поплачут.
– Ага, как же. Жди. – Фыркнул Каря. – Просто ночные будут резать простых людей, там где еще не резали. А власть и богатеи... Говорят... Говорят богатые города уже начинают обносить стенами.
– Города-убежища? – Хмыкнул я. – Как древние Вары? История ходит по кругу...
– Да. – он выдохнул коротким смешком. – Слушай, а... тебя как зовут-то?
Я запнулся, но потом сообразил. Ну да. Когда мы с ним виделись на испытании второй тропы, его вызвали раньше меня. Поэтому я его имя слышал, а он мое
– Мишкой кличут.
– А я Крислав.
– Помню.
– Ты... Это... Ты ж меня спас.
– Еще нет. – Буркнул я. – Знаешь как летчики говорят? Полет закончился, когда ты рассказываешь о нем друзьям за пивком... Нам бы только до опушки дотянуть.
– Все равно. Там, у ручья... Я не забуду.
– Ты головой то вертишь?
– Верчу, – ответил он.
– Добро.
Лес, лес. Бесконечный лес. Почти уснувший. Неживой. Лес Мораны. Ноги немеют. Вот что плохо. Ступни теряют тепло. Нос и щеки тоже. Каря тяжел как вся тяжесть мира. Он скоро придушит меня этим суком. Сказать бы ему чтоб бросил?.. Нельзя. Оружие – жизнь. Оружие не бросают. Херовое у нас оружие. Сук ломанный, – что за оружие?.. Вот если бы хлопал мне сейчас по груди висящий на ремне автомат... АК-74М... Добротный, простой, неприхотливый. Лучший инструмент для убийства. Я бы любого ночного с ним как бог черепаху...
У создателя этого автомата была очень интересная фамилия – Калашников... Добрая фамилия; – “Калаш”, или “калач”, так наши предки называли вкусную круглую булку. Но если копнуть глубже, – жутковатая фамилия. У более дальних предков “калаша” означало округлый кувшин или горшок; в том числе те из них, – большие – в которых хоронили остатки покойников. Большая калаша, по сути аналог гроба. Вот и думай, стал человек оружейником, и одно из древних значений фамилии-то проявилось – Гробовщиков. Впрочем, он же создал оружие для защиты своей страны, а уж как его используют те, кому оно попало в руки... Убивает не оружие, убивают люди. А в кувшинах-калачах кроме прочего наши предки хранили сому – священный напиток, испив который можно было услышать богов, приобщиться к их мудрости. Выходит Калашников – мудрая фамилия... Всему в ней нашлось место.
Эх, Калаш-калачик... Сейчас бы к костру, или в теплый-теплый спальник. Грелку химическую. Отдышаться, выпить воды, и съесть вот такой калачик-булку. Русские предки были мудры, блюли гигиену. У каждой булки-калача из теста сбоку выпекалась специальная ручка, из-за чего калач по форме напоминал навесной замок с дужкой. За эту печеную хлебную ручку калач и держали когда ели, а саму ручку потом просто выбрасывали. Потому даже если не было возможности помыть руки перед едой, все равно ты не марал калач грязными руками. Гениально ведь придумано. Ручки от калачей говорят иногда не пропадали впустую, – их отдавали нищим. Когда в животе пусто, не до изысков гигиены, и нищие с удовольствием поедали ручки от калачей, хоть это и считалось полным социальным падением. Отсюда и выражение появилось – “дошел до ручки”, то есть опустился, упал на самое дно... Сколько я еще пройду, пока не упаду?
И не встану.
Дурь какая-то лезет в голову. Сознание плывет. Слово за слово и заплутаешь умом в бред... Надо собраться... Почему обратный путь кажется мне дольше? Конечно туда я шел налегке, а сейчас с ношей, но все же... Я никогда
Почему Каря так обвис? Тяжело. Когда несешь человека в сознании, его нести легче, чем если такой же груз но без души. Странно... Странно...
– Каря... Каря!
– Да...
– Ты там вертишь?.. Головой-то?
– Я... верчу. Мишук... Отдохнем может?
Если я опущу его, то уже не подниму...
– Недавно отдыхали.
Шаг-шаг-шаг... Ритм. Человек живет в ритме. Бьется сердце, стучит в жилах кровь. Пока ты держишь ритм, – ты живой. Ритм – пульс жизни. Главное не сбиться с шага. А ноги заплетаются, и предательски дрожат. Упаду, – не встану. Нет, – встану даже если упаду! И Карю дотащу. Я русский по духу, варяг по крови. Я – сила и честь. Я правда! Ничто не возьмет меня. Ни лукавая усталость, ни ложь слабости. Шаг-шаг-шаг. Ритм. Песня. Не обязательно петь вслух чтобы кричать.
Пе-рун, – птица боя.
О-тец я с тобою.
Мо-лот, и секира.
Муж-ска-я в том сила.
Па-ришь ты по небу.
Где-ты – там победа.
Ра-зишь нечисть громом.
Си-лен в гневе скором.
Ле-тишь в шуме бранном.
Кру-жат твои враны.
В гро-зе ты сверкаешь.
Все-гда побеждаешь.
Те-бе пою славу.
Хва-лить не устану.
При-шло время к бою.
Твой-сын пред тобою.
Ку-знец что дал душу.
Смо-три я не трушу.
Не-йму в сердце страха.
Не-раб тела-праха.
Мой-дух – твое пламя.
Тем ра-вен с богами.
Бой-будь рок желанный.
Смерть-пусть будет славной.
Мой-путь – путь победы.
Как-ты заповедал.
В-свой-срок небожитель.
От-крой мне обитель.
При-ми в свое царство.
В-не-бе-сном убранстве.
Там-я предков встречу.
Там-я стану вечным.
Пе-рруууун!!! Слава!!!
Слава...
Шаг-шаг-шаг-шаг...
Что-там?.. Что впереди? Просвет между деревьями? Открытое место. Сучья расплелись, лес Мораны отпустит. Еще только несколько шагов. Кустарник. Я прусь сквозь него, закрывая глаза. Ветви царапают голое тело. Лес кончился. Канава передо мной. За ней дорога в обе стороны. За ней поле. И хмурый серый облачный океан над головой. Знакомый пейзаж. Я вышел. Мы вышли.
– Погоди-ка Каря... – Я опустился на корточки, и не удержавшись, повалился вперед. Каря растянулся на траве. Совсем белый. Дыхание его трепетала как гаснущая не ветру свеча.
– Ты погоди... – Прохрипел я. – щас я... Щас... Я... – Я махнул рукой и спотыкаясь пошел через канаву. Уралы стоял слева по дороге, своими кузовным задами ко мне. Людей я не видел, наверно они были в кабине и в кузове. Машина была не слишком далеко. Можно было бы позвать криком, если бы я мог крикнуть...
– Х-ааааа... – Хрип, вот и весь крик.
Я взмахнул рукой, но она поднявшись до плеча бессильно повалилась обратно. Я оглянулся назад, туда где лежал Каря. Почему-то мне казалось, что если я отойду и потеряю его из вида, он исчезнет, растворится, лес возьмет его. Так я и шел, озираясь, пытаясь крикнуть и поднять непослушные руки...
Откинулся борт машины, и изнутри спрыгнули двое в камуляже. Побежали ко мне. А мне уже не было сил ни на что. Только дойти и не упасть. Не упасть... да... Я открыл глаза, и увидел небо, и две хмурые физиономии надо мной.