Застывший Бог
Шрифт:
– Все, – сказал дед, – тише, все, все. Пришел в себя? Пришел в себя говорю?
Я с трудом кивнул головой.
– Что-нибудь помнишь? Что сейчас с тобой было?
– Холод. – Прошептал я. – Мне было... холодно.
– А что сейчас говорил, помнишь?
– Нет.
– Добро. Не надо тебе этого до срока... – Дед похлопал меня по плечу, сел за свой край стола, и посмотрел в глаза долгим взглядом. – Слушай внимательно, Михаил Вадимович. Я признаю тебя, как признавал твоего отца, – Вадима. Я не отошлю тебя ни в какую службу опеки. Будешь жить со мной. Буду тебя воспитывать.
– А... ага. – обессилено кивнул я.
– Будешь звать меня дед Глеб. Можно просто – дед. Понял.
– Угу.
– Есть хочешь?
– Хочу!
– Ну еще-бы. Тогда, давай начнем готовить завтрак. Будешь помогать.
– А мама всегда без меня готовила.
– То мама. А я то старый уже, без твоей помощи не справлюсь. Ну, будешь помогать? Иначе оголодаем.
– А я... не умею...
– Ничего, пойдем, я тебя научу.
– А телевизор у тебя где?
– Телевизора нет.
– Как же это нет? – Ошарашился я.
– Да сам удивляюсь.
– А куда же ты плейстейшн подключаешь?!
– В кудыкину гору. Пойдем.
– Вот, – после обеда, когда помыли посуду, дед бросил мне на колени небольшой предмет, – тебе.
– Чего это? – Я завертел в руках непонятную причуду.
– Кубик-рубик. Головоломка такая. – Дед подошел, и взял кубик у меня из рук. – Видишь? Со всех сторон у него бока разного цвета. Красный, синий, желтый... А теперь мы его начинаем вертеть так и сяк... Смотри – все цвета на боках перемешались. Сможешь сделать как было?
– А зачем?
– Затем что это развивает геометрическое мышление, мелкую моторику и зрительную память, и... Ну чего вытаращился? Сделай, – затем что я так сказал. Ну как, осилишь?
– Попробую...
– Во-во, пробуй. – Довольно буркнул дед. – Займи свой умишко беспокойный.
Я поворочал кубик разными сторонами, вертанул пару раз плоскости, хмыкнул, и недовернув до конца секцию решительно потащил угловой элемент кубика. Шпынькнуло, и угловой кусочек кубика вывалился из конструкции. Дальше пошло бодрее, и скоро все секции отвалились. Головоломка лежала на столе печальная и ощипанная. Я решительно начал вставлять детали обратно, так чтобы они совпадали по цветам. Еще через пару минут кубик лежал на столе целым.
– Ну-у... – Протянул безмолвно наблюдавший дед. – Тоже конечно способ... Разрубил, так сказать, гордиев узел... Иногда и так бывает надо. А иногда – не надо. Сможешь сделать тоже самое, но по-другому? Не разбирая на части?
– Попробую.
– Попробуй. Потом пойдем на прогулку. Раньше только Курабата выводил, теперь вас двоих буду.
– Ранний осенний лес пах какой-то особой прозрачной свежестью. Деревья уже частично обронили свои листья, устлав землю пестрым разноцветным ковром, а другие деревья, которые покрепче, еще держали свои кроны, пожелтевшие, покрасневшие, а некоторые даже зеленые. Я вертел головой, и поспешал за дедом, который ходко шагал на своих длинных ногах, обутых в смешные мягкие, спущенные гармошкой, сапоги. Это было похоже на прогулку в парке, только здесь не было дорожек, а все время было неровно, и все росло
– Деда, – заканючил я, – подожди! Я устал!
– Сейчас еще чуть-чуть, – отвечал дед не сбавляя хода. – Сделаем привал.
– У меня уже ноги совсем-совсем не идут.
– Ленивые потому что ноги. А ты их заставляй. Вон, на Курбата посмотри, – как он по лесу шлындит, больше нашего. А не устает.
Сбоку от меня затрещали ветви кустов, и в поле видимости возник лохматый Курбат. Хвост у него довольно вихлялся, язык свесившийся изо рта подергивался в такт дыханию, белоснежные клыки обнажались, можно было подумать будто пес улыбается. Курбату гулять нравилось. Сегодня он вовсе не выглядел страшным.
А идти тем временем стало совсем сложно, потому что земля под ногами вдруг круто забрала в гору. Я полз за дедом, поджимая губу, чтоб не пустить слезу. Вдруг, земля выровнялась, и спина деда в долгополой куртке перестала удаляться. Я доковылял до остановившегося деда, и... разинул рот. Мы вышли на крутой обрывистый берег лесной реки. Спокойная вода почти беззвучно бежала широкой изогнутой лентой, темной по средине, и коричневато желтой у краев, где просвечивало дно. Река выбегала из-за крутого поворота, и скрывалась за другим. Деревья свешивали к воде свои ветви, а некоторые с обнажившимися от течения корнями сами клонились к спокойной воде. Одно дерево даже упало прямо через реку, и лежало раскинув пустые голые ветви как мостик.
– Привал! – Торжественно объявил дед, и уселся как раз на поваленный ствол дерева, в той его части которая была на этом берегу, у самых вывороченных корней. Я сел рядом, и закряхтел от облегчения. Курбат подбежал, посмотрел на деда, сунул в меня мокрым носом, и побежал трещать ветвями где-то в округе.
– Вон, погляди, – мы отдыхаем, а Курбат и не присел, – сказа дед.
– У Крубата твоего четыре ноги, а у меня только две! – отговорщицки пропыхтел я.
– Ничего, и на двух ногах можно, если с привычкой. А можно и на руках. Смотри малец – хоп!
Тут дед легко соскочил с дерева, нагнулся, перевернулся, и действительно пошел вверх-ногами на руках.
– Здорово! – Закричал я.
Дед сделал на берегу небольшой круг, перевернулся и снова сел рядом.
– Видал? – Довольно сказал он. – А ты так можешь?
– Не... – помотал головой я.
– Можешь, – уверенно сказал дед. – Только сам не знаешь, что можешь. Для этого учить тебя надо.
– Научи. – Загорелся я. – Научи меня так, деда!
– Если хочешь уметь делать как я, – для этого тебе Мишка, варягом стать надо.
– А варяги это кто?
– Варяги? – Прищурился дед. – Ну вот я например, Варяг.
– А это как? Это как деда? Что такое варяг?
– Варяги, это те кто вот такие усы носит, как я! – Дед победно закрутил свой седой длинный ус.
– Значит варяг, это тот, кто усы отрастил?
– Да нет. Маленько поболе надо. К усам вдовесок – уменья. Раньше вот все варяги носили такие вислые усы, потому что отец наш Перун такие носил.
– Какой-такой Перун?
– Ты пока не спрашивай, кто это. Я вас с ним вечером познакомлю.