Застывший Бог
Шрифт:
– Ага, – кивнул я.
– Ну пошли, – дед встал со стула, прошел к выходу из комнаты, и стал спускаться по лестнице на первый этаж. Я забарабанил по лестнице следом. Спустившись вниз я увидел как дед, подошел к окну, тщательно задернул его широкой занавесью. Затем он подошел к печке, сунул руку куда-то к трубе, и вытащил непонятную железку, изогнутую буквой “Зет”. С этой железякой дед подошел к той стене, у которой не было лавок, и наклонился.
– Смотри сюда, – поманил рукой дед, – примечай.
Я подбежал, наклонился, и увидел что дед указывает на дырку в доске, образовавшуюся от выпавшего сучка. Дырку эту я знал, уже видел
– За мной – скомандовал старик, – и юрко нырнул в ход. – Только голову не зашиби.
Я слез вниз вслед за дедом. Тот быстро, потому что к месту привычный был, а я с опаской, – не навернуться бы с глубокой лестницы. Внизу оказался целый небольшой ход с каменной кладкой, сходящийся наверху в свод с замком. Сам ход не подсвечивался, – свет лился сюда откуда-то впереди. Дед пошел по ходу, ему было низко и приходилось пригибаться, а мне так в вольный рост. Дед вынырнул из хода, разогнулся, отступил, и я пробравшийся вслед за ним оказался в тайной комнате. Потолок её был сложен куполом из больших камней, свет давала маленькая электрическая лампочка. У стен по сторонам стояли мощные деревянные полки, на которых лежали какие-то ящики, винтовки, одежда, а у дальней стены... у дальней стены стоял... Мощный кряжистый темный силуэт блеснул на меня синими глазами.
Я ойкнул.
– Не бойся, подойди. – Сказал дед.
Я сделал несколько нерешительных шагов вперед. Теперь, оправившись от первой неожиданности и присмотревшись, я увидел, что фигура у стены оказалась вырезана из дерева. Темное, почти черное, кое где растрескавшееся от времени дерево запечатлело высокого человека с могучей грудью. Лицо человека у стены было не деревянным, а искусно выполненным из какого-то сильно потемневшего от времени металла. Вот на этом-то темном лице особенно ярко светились червонно-золотые, вислые как у деда усы, и глаза под насупленным бровями, сделанные из больших синих камней, светившихся в отраженном свете, каким-то своим, будто бы глубинным живым переливчатым на гранях огнем. На шее деревянного идола висел автомат, на трехточечном тактическом ремне, пояс его оборачивал ремень с автоматными подсумками, а голову венчала коричневая кепка, навроде бейсбольной, с надписью “5.11”, из под которой к уху свисал длинный конец золотого чуба. Выглядел резной человек грозно, вся фигура производила впечатление вольной, какой-то даже неукротимой мощи.
– СтатУя... – Выдохнул я.
– Кумир, – строго поправил его из-за спины дед. – Это и есть наш батюшка Перун. Ты поклонись ему, Мишка.
– Он же деревянный, – обернулся я к деду, – неживой. Чего ему кланяться?
– Балда! – Фыркнул дед. – По сотовому телефону как люди говорят, видел когда-нибудь?
– Видел.
– А телефон, он что, по твоему, – живой?
– Не-а.
– То-то что неа. Телефон неживой. И все же люди по нему кем надо связываются. Примерно так и тут.
– Зато люди телефонам-то не кланяются, – возразил я.
– Гх-м... – кашлянул
– Зачем?
– Ну, подойди, говорю.
Я с легкой опаской двинулся к кумиру. Чем ближе я подходил к резному человеку, тем больше усиливалось в воздухе какое-то напряжение, будто воздух был наэлектризован после грозы. Глазищи кумира, резные камушки – будто бы следили за моим приближением.
– Коснись – велел дед.
Я осторожно тыкнул пальцем в деревянную руку кумира... Весь мир на мгновенье тут же заледенел, отковался льдом, кумир покрылся ледяной коркой, камни стен обелило изморозью, ящики и снаряжение на стенах замерцали инеем.
– Ой! – я отдернул палец, и в ту же секунду все стало как было. Ни льда, ни снега. Только палец холодило, будто я его сунул морозилку и у снежной шубы подержал.
– Почуял? – Спросил дед.
– Почуял, – прошептал я.
– Ну, поклонись.
Я отвесил поясной поклон кумиру. Дед тоже поклонился степенно, в голову.
– Вот Перун, – сказал дед. – Наш Всеотец, варяжий воинский бог. Раньше он был мечом опоясан, а теперь на нем “АК-74М” висит. Скажи почему? – Дед уставился на меня.
– Потому что... Потому что меч теперь мертв, – выпалил я, вспомнив слова деда.
– Правильно. – Кивнул дед. – Не клоун наш батюшка, чтобы с устаревшим оружием цацкаться. Чай не реконструктор какой... Много у нас про то споров было. Есть среди нас варягов такие, что в сохранении обычаев меры не знают. Мол, висел при наших отчичах и дедичах на Перуновом кумире меч, так и при нас должен. А я не так мыслю, – ведь еще до мечей, кумирам в руки каменные молоты да двухлезвийные секиры клали, а как сменило железо камень – так дали наши предки кумиру лучшее, – меч. Выходит и нам нужно отцу нашему лучшее подносить.
– А кепка? – Спросил я.
– И кепка. – вздохнул дед. – Знатная кепка. От самого сердца батюшке оторвал...
Дед подошел ближе, встал рядом со мной и сказал:
– Теперь молчи.
А сам выдохнул глубоко, и заговорил громко:
– О Перун-Всеотец, Вепрь Битвы, Птица Бури, хозяин небесного царства, ведущий нас по дороге воинской чести. Перед ликом твоим представил я этого кутенка. – Дед показал рукой на меня. – Ты отметил его своим зовом, и твоя кровь в нем ответила тебе. Обещаю тебе Перун, что я буду крепко учить этого несмышленыша. Я научу его быть бусым волком в поле, и белым человеком в доме. Я подготовлю его к твоим испытаниям, и представлю совершенным мужам опоясанным железом, дабы они решили, достоин ли он носить истинное имя, и носить оружие за оградой. Я буду учить его быть честным, смелым, и достойным быть твоим сыном. Содеет он добро – ты увидишь. Содеет он зло – ты увидишь. Направь меня в научении. Направь его в учебе. Я сделаю, он сделает – ты рассудишь.
Кумир грозно молчал. Только сверкали его голубые глаза.
– Поклонился при встрече, поклонись и на прощание – велел мне дед, и сам положил поклон.
Я тоже поклонился, и мы направились к выходу. Но перед тем как выйти из кумирни, дед взял с одной из полок небольшую коробочку, и приспособил её себе под мышку.
– А это что? – Полюбопытствовал я.
– Увидишь, – Пообещал дед.
Эту-то коробку, после того как мы выбрались из подвала и закрыли его как было, дед и положил перед мной на столе.