Затмение: Корона
Шрифт:
Испанец что-то выкрикнул. До Уотсона донеслось несколько слов:
— ...трусы, если не убьёте меня... бесхребетные членососы!
Конечно, Данко пытается спровоцировать их на убийство. Он знает, что экстрактор выскоблит ему мозги, и понимает, что сопротивление экстрактору попросту бесполезно.
Клаус потянулся к тумблеру и сказал в гарнитуру:
— Сан-Симон, спускайся сюда и скажи, чтобы они его обыскали, прежде...
Он выругался по-немецки.
Данко удалось высвободить руку. Он сунул её под плащ, где была пристёгнута взрывчатка.
— Нет, идиоты, нет! — заорал Клаус. — Не бегите! Он нам
Но ВАшники инстинктивно порскнули в стороны, а Данко нажал кнопку детонатора пластиковой взрывчатки. Цилиндр размером не больше флакончика духов исторг огненный шар, который, разбухая, пожрал Данко, ВАшника, который бежал навстречу, и пару других безопасников, без брони.
— Итить твою мать! — завизжал Уотсон.
Данко обратился в бесформенную слизь, из которой уже ничего не экстрагируешь, ну а те двое сбежали.
— Надо нам заминировать туннели, — пробормотал Клаус.
— Само собой, но они ведь тянутся на мили. Если их взорвать, обрушатся целые улицы. Отойди, пожалуйста.
Клаус встал, и Уотсон сам сел за консоль. Лицо его раскраснелось от ярости и разочарования, будто он только что галлон эспрессо выпил. Он пробежался по снимкам двух беглецов. Фото женщины получилось качественным. С мужчиной тяжелее. Его нет-нет, а кто-то прикрывал, либо же беглец поворачивался не туда, куда надо. Вот... он оборачивается через плечо после того, как в толпу швырнули гранату... зернистый снимок лица. Пожалуй, слишком далеко для камер... но кажется, что у мужчины оторвана большая часть одного уха.
Уотсон повозился с изображением, приблизил, усилил контраст. Снимок заполнил весь экран. Мужское лицо. Сильное, простое, грубо вылепленное. Но взгляд почти как у маньяка. Что это — страх в минуту опасности?.. Но Уотсона пронзило ощущение дежа вю. Он уже видел это лицо, и не на глянцевой фотокарточке в досье ЦРУ. Он его видел оцифрованным на снимке, как здесь. Но где же?
Он отдал команду сличения лиц по видеофайлам. В качестве второй компоненты поиска он выбрал видео от двенадцатого мая. Вечер покушения на Ле Пена...
Уотсон помнил тот вечер с тошнотворной ясностью.
Версальский дворец. Творение фантазии Короля-Солнца. Воплощение королевского абсолютизма. Просторное, роскошное шато к западу от Парижа, окружённое фанатически симметричными садами, чьи клумбы теперь были перепаханы и издырявлены артиллерией. Северное крыло дворца частично разрушено, а вот Южное практически не пострадало.
Неофашисты с неодобрением отнеслись к решению Ле Пена сделать Версаль своей базой. Это ведь не правительственное учреждение, а обычный музей, гротескно раздутых пропорций. Монумент одиночеству Людовика XIV и его отвращению к вонючим голодранцам великого города. Но намерения Ле Пена были вполне ясны обитателям улиц. Символизм их был подобен небесному фейерверку: имперская власть вернулась. Короли получали её по праву крови, а осью власти нового государства станет генетика.
Ле Пен начал с того, что устроил в Южном крыле несколько националистических торжеств с трансляцией в прямом эфире, а затем организовал автобусный выезд тысячи парижан среднего класса, белых людей, которые сочли возможным вернуться в Париж по случаю окончания войны, в безвкусную роскошь Версаля. Парижане ожидали его появления, выстроенные колоннами по обе стороны почётной аллеи, уходящей к ротунде Пти-Экюри.
Команда парижских реставраторов восстановила её хитроумным косметическим пластиком, проделав безукоризненную работу и состарив обновлённую поверхность сообразно возрасту оригинала. Когда президент фашистской Франции Жан Ле Пен, внук отца-основателя Национального Фронта, вышел на аллею меж радостной толпы, восстановительные работы уже завершились... собравшиеся махали ему и радостно кричали из-за пластикового щита... Ле Пен величественно прошествовал к подиуму, откуда намерен был объявить о создании Партии единства и альянсе с ОРЕГОС, Организацией Европейского Государственного Самоуправления.
В этот момент грудь Буцефала взорвалась: потоком бронебойных пуль в тефлоновых оболочках прошило и Ле Пена, и его охрану, и министра обороны.
Ле Пен пал жертвой маленького автоматического пулемёта, тщательно замаскированного в реставрированной части богатой скульптурной отделки под аркой на проходе в ротунду Пти-Экюри. Пулемёт управлялся дистанционно. Установили оружие за два дня до того оперативники НС. Партизаны перехватили реставраторов и заняли их места. Пластик над стволом пулемёта был тонок, словно бумага.
Теперь Уотсон прокручивал видеозапись убийства снова и снова, выхватывая из толпы лица в крупном масштабе. Они полагали, что обыскали и допросили всех, кто там был, экстрагировали всех до единого. При этом были найдены двое евреев, маскировавшихся под европеоидов; евреи отправились на переработку. Но ни оперативников НС, ни наёмных убийц выявить не удалось. Впрочем, в смятении, охватившем толпу после покушения, убийцы вполне могли ускользнуть.
Уотсон сканировал лица одно за другим, не вполне понимая, что ищет. И вдруг увидел его. Мужчина полуобернулся и стоял, сунув руки в карманы: надо полагать, активировал скрытое в скульптуре оружие дистанционным передатчиком. Если не смотреть в глаза, легко принять убийцу за обычного человека: праздный зевака счастливо улыбается в некотором ошизении от важности момента. Вид у него был истощённый, полуголодный. Но глаза плохо сочетались с этой маской. Зоркие, сфокусированные, хищные.
Это был он! Он почти лишился уха, и тот же человек теперь возник в толпе перед Ларуссом. Человек, которому удалось скрыться в туннеле подземки (удалось ли? Солдаты всё ещё гнались за ним, прочёсывая туннели, но он наверняка приготовил себе путь к отступлению, так что, да, удалось.)
Перекрёстная проверка по файлам ЦРУ позволила Уотсону определить в этом человеке террориста, которого полагалось с исключительными предосторожностями ликвидировать.
Некто Дэниел Торренс. Он же Остроглаз.