Затмение: Полутень
Шрифт:
Они сидели на травке Снаружи, нежась в отражённых солнечных лучах, над игровым полем для тачфутбола, и слушали концерт фолк-квартета, организованного совместно Лестером и Рассом Паркером. Расс мотался по полю в роли квотербека админской команды; техники задали Админам отменную взбучку и пока что обыгрывали их со счётом 44:12.
Снаружи было негде яблоку упасть: толпы народу бродили по полю, танцевали, пили вино из админских погребов, веселились и смеялись. Админы и техники — все вместе; толпа всех цветов кожи, кипящая неиссякаемой энергией. Китти, глядя на неё, вспомнила всемирную выставку, где побывала с братишкой Дэнни в детстве. Где-то
Лестер рассмеялся.
— Что смешного? — спросила она.
— Я вспомнил, какие были лица у кладовщиков, когда мы с Рассом туда завалили и приказали раздать техникам драгоценные админские запасы — для вечеринки! Для вечеринки, сэр!?
Оба захохотали. Ей стало так хорошо, как уже много месяцев не было.
— Ай, ну его, Лестер. Блокада снята. Расс тебе важный пост предложил. Аналогичная должность на Земле была бы... — Она помотала головой. — Нет, Лестер, остаёмся.
Он обнял её за плечи.
— Я так и знал, что ты согласишься, если рот на замке держать.
Хайфа, Израиль
Медный свет Израиля...
Золотые купола, полоски белых стен, лабиринт узких улочек, дух старины... а за куполами и крышами — головокружительная средиземноморская синева. Яростное солнце, казалось, вот-вот расплавит всё это и смешает с песком.
Торренс отвернулся от окна, прищурился, на миг потеряв ориентацию в сумрачной комнате с кондиционером, между рядами консолей, принтеров и экранов у стены справа. Трое мужчин и женщина сидели на тёмных деревянных стульях, а за ними со стен наблюдали портреты поколений израильских политиков: галерея печальных улыбок и сдержанного оптимизма. Ещё в комнате имелись старомодные часы с пружинным маятником и стилизованными ручками вместо часовой и минутной стрелок. Тик-так-тик-так... тикали часы.
Бен-Симон, военный атташе Моссада, сидел за коричневым металлическим столом. У него были чёрные, глубоко посаженные глаза, и длинная борода. Он носил израильскую военную форму и ермолку, красную с золотыми полосками. На столе валялось несколько трубок, но он не курил. Казалось, что Бен-Симон слегка в шоке от Стейнфельда.
Напротив сидели Стейнфельд с Уитчером, а между ними — Клэр.
— А капитан Данко не придёт? — поинтересовался Бен-Симон.
— Нет, — шевельнулся на стуле Стейнфельд. — Он ранен. И довольно тяжело. Однако можно ожидать, что поправится. Если повезёт, на следующей встрече вы его уже увидите.
— Отлично. — Бен-Симон обернулся к Торренсу и указал на свободный стул слева от Стейнфельда. — А вы, капитан Торренс, сесть не хотите?
Капитан Торренс?
— Нет, благодарю, — ответил Торренс. Расшаркивания какие-то... странно. — Я часами задницу просиживал на корабле и в вертолёте. Ближе к делу, если можно.
Бен-Симон пожал плечами. Сплетя пальцы вместе, он потрещал суставами и начал:
— Мы довольны достигнутыми на Сицилии результатами. Для вас, Стейнфельд, это большой успех. Все тамошние архивы и добрая половина европейского руководства ВА уничтожены. Полковник Уотсон, впрочем, несомненно выжил: он недавно прибыл в Рим. Крэндалл куда-то запропастился. Теперь давайте обсудим следующий шаг. Я вышел на связь с нашим симпатиком в американском посольстве. Новый президент постоянно треплется насчёт европейского
Разговор продолжался некоторое время: обсуждались детали плана и финансовые вопросы. Затем Бен-Симон пригласил всех на обед «в отличное местечко недалеко отсюда».
Торренс подумал: как это странно, после всего пережитого, получить приглашение на обед. В «отличное местечко».
— Я рад, что все остались довольны, — сказал Уитчер, — но мне бы хотелось остаться с моими друзьями наедине минут на пять. После этого мы присоединимся к вам. Нам есть что обсудить...
Бен-Симон кивнул и, улыбаясь, поднялся.
— Разумеется, разумеется. У меня тоже есть одно дело. Итак, через пять минут встречаемся внизу.
Он пошёл к двери, не переставая улыбаться до ушей, но на полпути остановился и, слегка смутившись, обернулся к ним.
— Вы... пожалуйста, позвольте выразить своё восхищение.
Стейнфельд кивнул. Бен-Симон покинул комнату.
Уитчер развернулся к Клэр и сказал:
— Юная леди, у меня для вас новости.
Торренс подумал: как это странно, что к ней обращаются «юная леди». Сегодня ему всё казалось очень странным.
— Из Колонии? — спросила Клэр тонким, дрожащим голосом. Это тоже было странно.
Уитчер кивнул.
— Я так понимаю, у вас оставались некоторые сомнения насчёт участи вашего отца... и о том, что с ним случилось. Сомнений больше нет. Простите, но я вынужден сообщить, что он мёртв.
Клэр сглотнула слюну и, помолчав, отозвалась:
— Продолжайте.
— В Колонии переворот — ну, вы знаете. Кажется вероятным, что на данный момент Прегера уже казнили. Он убил нескольких человек.
— Кого же?
— У меня нет точного списка. Вы сами узнаете.
— Что?!
— Наши люди сейчас, э-э, составляют большинство в комитете управления Колонией, или как бишь там он называется. Колония фактически превратилась в анклав НС. У нас имеются основания полагать, что местонахождение карибской штаб-квартиры стало известно ВА. Весь персонал карибской базы — все, кто согласятся, — будет эвакуирован в Колонию, как только там дела устаканятся.
— Но если ВА пронюхает, что...
— Мы этого не позволим. Если вы пожелаете того, на защиту Колонии встанут новый состав И К ООН, новое руководство НАСА и американская орбитальная армия. Это место окажется одним из самых безопасных в мире.
— Что значит — если я пожелаю того?
— Они предлагают вам пост председателя комитета. Нового руководителя Колонии. Вы дочь автора первоначального проекта. Вы работали в администрации. Вас уважают в ИК ООН и НАСА, с вами там согласны договариваться. Если вы примете это предложение, они признают установленный в Колонии новый порядок.