Затмение: Полутень
Шрифт:
— Ну да, пока что всё идёт превосходно, — пробурчал он. — Наш человек в НС, на Мальте, предупредил, что они собираются перенести базу, поэтому мы скорректировали сроки упреждающего удара. — Он посмотрел на часы. — Спустя двенадцать часов большая часть нашего сицилианского воздушного флота отправится на боевой вылет с заданием провести ковровую бомбардировку местности. Наши войска высадятся там с вертолётов. Мы рассчитываем уничтожить Стейнфельда и руководство НС.
Смит кивнул. Он по-прежнему улыбался, но слегка побледнел, и от поднесённой ко рту, но не вложенной туда трубки тянулась
— Ясно. А насчёт переноса наших проектов... вы, гм, уверены, что нам позволят это осуществить?
— У нас всё ещё достаточно друзей, — сказал Уотсон. — Они сейчас, разумеется, залегли на дно, однако продолжают помогать нам. Мы сумеем спасти всё, э-э, самое существенное. И большую часть Колтон-сити. Не сомневайтесь, о Джебедайе позаботятся. — Он улыбнулся Смиту. — Вы вправе гордиться своим сыном. Он воплощает наше будущее. Могу заверить, что Рик рассматривает Джебедайю как вероятного своего преемника. Настанет день, лет через десять, когда после должной подготовки...
Улыбка Смита перестала быть наигранной. Он прямо расцвёл.
Уотсон поздравил себя с очередным союзником. Остальные вроде бы согласны пойти, куда им укажут. В конце концов, им ведь ничего больше не остаётся...
В каком-то смысле всё обернулось очень скверно, а в определённом — превосходно.
Уотсон и Клаус остались одни. Экраны были отключены, а Смита услали позвонить семье из гостиной.
Уотсон молча откинулся на спинку кресла, размышляя, как долго удастся водить остальных за носы в неведении о смерти Крэндалла. И скольким из них можно будет доверить эту тайну.
Клаус закурил и сказал:
— Этот ОРЕГОС... Егер ведь прав. Не так-то это легко. Скорее всего, политическая реакция неизбежна, в частности — протесты региональных националистов. Они поймут, что правительстом вертят иностранцы. Вы считали басков Испании проблемой? Это цветочки, а ягодки ещё не созрели. Появится множество подобных организаций. А оппозиционные партии? А политические крылья сопротивления, особенно немецкого и итальянского?
— Италия всегда сражается сама с собой, её внутренний хаос облегчает нашу задачу. Под нашим господством хаос там прекратится. Но я полагаю, что тебе следует доверить информацию о другом методе... более общем...
Клаус выжидательно глядел на него. Уотсон задумался, какую часть правды ему можно открыть. Ну что ж, Клаус по праву входит в нынешний внутренний круг. Но даже ему нельзя говорить всего.
— Я провёл совещание со специалистами Worldtalk, — начал Уотсон. — Мы создадим собственных национальных лидеров по образцу оживлённого Рика Крэндалла. Мы используем видеоанимацию и компьютерные ролевые модели психиатров с тем, чтобы сотворить в каждой стране... гм, ложного идола, превосходно подходящего ей демагога. Он будет выглядеть и говорить, как идеальный вожак нации, речь и манеры его станут воплощениями всех культурных характеристик урождённого француза, британца, голландца, немца, грека, бельгийца, итальянца.
Разумеется, этим уже много лет занимаются, но не так буквально. В Америке пиарщики что-то похожее проделывали, полируя образы кандидатов под вкусы целевой группы избирателей. На публике
Клаус изумлённо качал головой.
— У вас не получится.
— Клаус, да ты мощь Сети недооцениваешь. СМИ могущественны. Ты погляди, как быстро и эффективно ниспровергли они нашу власть здесь, в Америке. Люди поверят нашим куклам. Они же верят тем, кого видят только по телевизору или в Интернете, а ведь большинство ни разу в жизни с ними не встречалось, ничего толком не знает о них.
Клаус посидел минуту в молчании, потом произнёс:
— Что ж, вероятно, вы правы. Но нам придётся соблюдать осторожность. Мы ведь стремимся искоренить генетические пулы полукровок и низшие расы. Однако Европа так чувствительна к геноциду...
— Большую часть работы мы уже... — Он осёкся. Рано ещё Клауса в эти детали посвящать. С вирусом шутки не шутят. Если замышляешь убийство миллионов, требуется чрезвычайная, беспрецедентная осторожность.
— Я тебе потом объясню. Когда настанет время.
Остров Мальта
В три часа утра Каракос выскользнул из виллы через чёрный ход и аккуратно притворил за собой дверь. Часовые были по ту сторону дома. Подхватив с земли чемоданчик, он развернулся и шагнул во тьму. Ему удалось сделать только первый шаг к свободе и безопасности. На следующем шаге тьма обрела человеческие формы.
Они обступили его. Один посветил ему в лицо фонариком, и Каракос застыл: это был Стейнфельд.
— Когда они появятся, Жан?
Голос Стейнфельда прозвучал из тьмы за световым конусом. В этом голосе слышалась неподдельная боль.
— Кто? Да я в Валлетту... э-э, у меня личные дела...
— А зачем тебе этот чемоданчик, Жан? Давай посмотрим, что там. Пожалуйста, Жан. Скажи нам, когда они появятся.
Свет дёрнулся, уткнулся ему в глаза. Он отвёл голову, но ему в лицо ударил ещё один луч, и ещё, да так много, что стало тепло коже.
— Что за чушь?
— ВА арестовал Теллини, — сказал Торренс. — Мы тебе лапшу на уши навешали, что он из НС, чтобы проверить, не арестуют ли его. Его арестовали. Его даже экстрагировать не стали. Наверное, купились на эту ерунду насчёт директивы, недоступной их экстракторам. Они его уволокли и пристрелили на глазах его людей. Он был верным ВАшником. Он никогда не был нашим агентом. Это значит, что ты им всё разболтал.
— Ясно, — пробормотал Каракос. — Деза. — Собственный голос казался ему очень далёким. — А ты превосходный актёр, Торренс. — Он испытывал странное облегчение, и это его удивляло. Он зажмурился, уходя от света, но открыл глаза, потому что Стейнфельд сказал: