Затмение
Шрифт:
Черта с два.
До самого вечера я, вооружившись перчатками и садовым инструментом, привожу в порядок заброшенную оранжерею. Выкорчевываю сорняки, обрезаю кусты, окучиваю редкие побеги роз, которым хватило выносливости и безумия взойти. Я привезла с собой немного ростков орхидей и луковиц экзотических лилий, но основную часть должна привезти Райль, а вместе с ними и садовника, который сможет превратить это место в небесную обитель на земле. Но пока мне все равно нечего делать, я с удовольствием копаюсь в земле. Скажете, занятие, недостойное герцогини? Вероятно, я бы даже согласилась, но после пережитых скитаний эта работа приносит радость и расслабление, а еще позволяет сосредоточиться на главном — как и под каким предлогом
Грим появляется уже в конце дня, когда я сижу на кособокой скамейке, чувствуя приятную усталость и гордость за свое неуемное трудолюбие. Конечно, работы еще непочатый край, но уже сейчас часть оранжереи выглядит почти пристойно. Надо обязательно заказать кованые решетки для согревающих монолитов, иначе капризные экзотические растения сбегут отсюда на собственных корнях.
Грим показывает записку, запечатанную печатью без герба и других опознавательных знаков. Обычно, он сам открывает всю непонятную корреспонденцию, так что нет смысла делать исключения. Возможно, внутри какая-то алхимическая ядовитая дрянь или другой «приятный» подарок от герцога. Но, судя по брезгливому выражению лица Грима, все в порядке.
Внутри лежит мягкий белый лепесток в форме сердечка. Не знаю, что за цветок подарил такую изысканную красоту, но выглядит потрясающе и, судя по форме и отсутствию характерных признаков алхимической обработки, он настоящий. Записка короткая и лаконичная: «В полночь. «Бархатная Маска». Готов обсудить условия найма».
Блайт. Ну, надо же.
Я потираю лепесток пальцами, принюхиваюсь, чтобы убедиться, что тонкий сладкий аромат мне не почудился.
— Это неразумно, Дэш, — высказывается Грим. Для него все неразумно, что делается без его одобрения. За это его и люблю.
— Мне нужен этот человек, ты же понимаешь.
— Я понимаю, что ты никогда не сможешь ему доверять, а значит, лучше держаться от него подальше.
Верный страж совершенно прав, и в любой другой ситуации я бы с ним безоговорочно согласилась, но только не сейчас. Беспризорники хороши, когда речь идет о базарных слухах и мелком шпионаже, но в моей шахматной партии интриги высшего порядка: заговоры, шантаж, кровосмешение, похищения и подкупы, государственная переписка и записочки королевы своим любовникам, имена фавориток короля и даже даты их «красных дней». Вся эта грязная игра, которую возглавляет великий герцог Росс. Он тот еще шулер, и я собираюсь подготовить свою собственную колоду крапленых карт. У мошенников невозможно выиграть честным способом.
— Ты собираешься пойти? — обреченно спрашивает Грим.
— Конечно, я собираюсь пойти. И собираюсь купить этого парня в свою коллекцию.
Зверь Шагарата? Пфффф. Просто детские страшилки.
— Ты должна быть благоразумной, — уговаривает Грим, следуя за мной по пятом по лестнице, а потом без заминки проскальзывает в спальню. — Мы не знаем, что нужно этому парню. Думаешь, только деньги? Дэш, ты не можешь быть такой беспечной, когда за твою голову назначена награда.
Я поворачиваюсь и демонстративно начинаю расстегивать крючки на вороте домашнего платья — и Грим с ругательствами отворачивается. Хватаю со стола колокольчик и энергично звоню так, что уши закладывает. То, что нужно, чтобы мы оба успокоились. Знаю, что Грим волнуется и делает то, что должен делать преданный страж, и в моей жизни было множество живых доказательств его правоты. Точнее, мертвых доказательств, и это лишь тех, кого мне случайно удалось увидеть. Но дело в том, что иногда нужно рисковать. Потому что в играх за власть самые осторожные всегда позади. Жизнь на островах была почти беззаботной, там не было людей, которые перевернули мое прошлое с ног на голову, там не было ни шахматной доски, ни фигурок, которые
Здесь все иначе. Здесь мне нужно выбирать, кем и как играть. И кому, как не мне, знать, что армия из одних только праведников не способна на дерзкую победу. А именно такая — мой единственный шанс выиграть.
— Грим, я все равно пойду на встречу, — говорю твердо и уверено. — И буду благодарна, если ты пойдешь со мной.
Он лишь обреченно кивает и выходит, уступая дорогу служанке.
Для встречи с Блайтом я одеваюсь сдержано и строго: черные брюки из толстой шерсти, простая светлая сорочка, камзол с простыми пуговицами. Волосы убираю под треуголку с одним единственным красным пером. Этот парень невероятно хорош собой и что-то внутри меня отзывчиво реагирует на его прикосновения, но играть по его правилам я не буду. И дразнить намеками тем более.
Прогулка верхом по городу немного расслабляет. Я сижу в высоком дорогом седле на мужской манер, и всюду, где появляюсь, вызываю живой интерес: знатная дама, да еще и в брюках, так неприлично сидит верхом на коне. Просто чудо, что всех инквизиторов в наше время сожгли на их же кострах поборники новой веры — Мать, согласно догматам «Стослова», не терпит надругательства над себе подобными.
Приходится то и дело спрашивать дорогу, потому что за время моего отсутствия город сильно изменился. Грим едет рядом и держится настороже, наверняка готовый к тому, что даже согбенная старуха-беспризорница, которая чуть не бросается в ноги моей лошади, упрашивая меня подать хоть медяк, может перерезать мне горло.
— Не нравится мне, даже в такое время здесь много народа, — озвучивает подозрения Грим.
— Ночная жизнь столицы куда интереснее происходящего днем, — отвечаю я.
Но все равно оказываюсь не готова к тому, что «Бархатная Маска» окажется… борделем. И стоны из окон на верхних этажах слышны даже на улицу. Я мигом краснею: и от стыда за чужую разнузданность, и от негодования, что меня, герцогиню Аберкорн, пригласили в такое место, да еще и ночью!
Мысленно посыпаю белобрысую голову «шутника» отборными проклятиями и даже успеваю развернуть лошадь, но знакомый голос откуда-то сверху останавливает меня.
— Это место слишком непристойно для Сладенькой Герцогини?
Он не дает мне шанса ответить: слышу приглушенный шлепок, как будто что-то упало на землю, а потом, откуда ни возьмись, Блайт вырастает прямо перед моей лошадью и берет ее под уздцы. Он что — вот так запросто спрыгнул со второго этажа?!
— Только приехала — и уже бежать. Ну и как вести дела с такой чистоплюйкой?
— То есть это была проверка? — прищуриваюсь я.
— Вроде того, — качает головой он и делает шаг вперед, становясь так, чтобы свободно и совершенно без стеснения поглаживать мое колено. Попытки лягнуть в ответ носком сапога вызывают лишь сочувствующий смешок. — Хватит быть такой недотрогой, сладенькая. Поверь, если бы я хотел тебя трахнуть, уже бы сделал это, и ты бы просила еще. А это всего лишь знак внимания хорошенькой женщине — и ничего более. Я не путаю деловые отношения с личными.
Как ему дается одним махом, даже без усилий, вывести меня из себя? Воображение живо рисует приятные глазу картинные его расцарапанного лица. Пока придется утешиться этим.
— Все в порядке, псина, — не поворачивая головы, говорит Блайт в сторону Грима. — Я не обижу ее, даю честное слово. И последний бесплатный совет: не хватайся за клинок в подобных местах. Здесь, конечно, нет мастеров фехтования, но вдесятером местные дворняги сожрут любого.
Я перекидываю ногу через седло — и Блайт обхватывает меня за талию, помогая спешиться. Мгновение мы стоим так близко, что я успеваю оценить и его высокий — даже для местного — рост, и крепкое худощавое сложение, и то, что он гладко выбрит. Рубашка под кожаной курткой белоснежная, но на вороте остался след от женского напомаженного рта.