Затворник
Шрифт:
"Небо... Вот и смерть..." - только и сумел он подумать.
"Нет! Нет! Не тебе смерть!" - успокаивала его невидимая девушка.
– Убирайся! Убирайся вон!
Треснуло что-то в глотке, как оборвался конец натянутой уды. Дыхание у Хвоста перехватило на миг, а потом вся клокочущая в нем тухлая вода разом скатилась в самый низ живота, и хлынула потоком наружу, ударила в судно струей крови, слизи и черно-зеленого гноя! И не одна рыбина, а целый косяк скользких, бьющихся гадин вырывались из несчастного человека и шлепались в лохань, барахтаясь, разбрызгивая вокруг капли зловонной жижи.
Слуги
– Унесите. Деточка, усыпи его до завтра - услышал он голос старшей Царицы.
"Спи, все хорошо!"
И Хвост мигом провалился в такой глубокий сон, как будто совсем пропал из этого мира. Ничего более не было кругом.
Кто-то ходил за дверью и стучал о пол чем-то тяжелым. Хвостворту пробудился от этого шума. Не открывая глаз, он пошамкал ртом и перевернулся на другой бок. Пуховое одеяло натянул на себя до макушки.
За дверью стукнуло о косяк, заплескалась вода.
– Да тише вы там!
– крикнул Хвост, сдернув с головы одеяло...
И тут он вскочил как ужаленный!
– А...
Он лежал на тюфяке, расстеленном по полу маленькой комнатки. Живой! Живой, кажется! Хвост пощупал себя, залез машинально рукой за пояс сзади - там все цело, только кожа взмокла от холодного пота...
Точно живой... Но ведь умер вчера!
Или все почудилось? Опять приснилось какая-то дуромань? Но почему тогда не в лагере, не с Кувалдой и остальными? И где он вообще очутился?
В комнатушке у трех стен такие же постели, в четвертой стене, напротив ложа Хвостворту - дверь. Два больших окна, обтянутых чем-то вроде пузыря, только прозрачнее - сквозь них, хоть и немного расплывчато, видно, как снаружи слегка шевелятся от ветра зеленые ветки с кистями белых цветов. Свет за окном неяркий, словно на дворе пасмурно. Стены каменные, пол - дощатый, и от него, как наверное везде в долине, идет тепло...
"Да где я!" - подумал Хвост.
Одна постель была расправлена и скомкана, словно с нее только что кто-то поднялся. На второй, укутанный войлочным одеялом до голых плеч, лежал незнакомый человек, с коротко постриженными бородой и волосами.
– Ну здравствуй, добрый человек!
– сказал он.
– А!
– откликнулся Хвостворту - Ты кто?
– Я-то? Я матьянторец. Ты по дороге сюда санки помогал тащить, а я в них лежал раненный. Я тебя помню.
– Понятно... А мы где?
– Мы на царицыном дворе. Она мне грудь лечит, что турьянцы прокололи. Теперь вот и тебя подлечила.
– усмехнулся он.
– А меня... Со мной она что...
– Что она с тобой сделала?
– Ну да, да! Что со мной сделала?
– Вчера вечером тебя принесли, ты спал. Сказали, Царица из тебя турьянскую мару доставала.
– Чего?
– воскликнул Хвост.
– Да ты не бойся.
– сказал ему сосед, приподнявшись и поправив под собой подушку в белой наволочке - Если что и было, то все позади. Здешняя хозяйка, она свое дело знает! Меня вот позавчера привезли - на последнем издыхании, света белого уже не видел! А
– В нужнике я видал такое "раз и все"!
– пробормотал Хвостворту.
Однако он был цел, и вспоминая вчерашний вечер, а особенно - ту тварь внутри себя, Хвост подумал, что если теперь ее не стало, то это, пожалуй, хорошо.
Отойдя чуть-чуть от первого испуга, Хвостворту почувствовал, что очень даже сильно хочет на двор. Одежда, в которой он пришел к Царице, лежала тут же, сложенная стопкой. Натянув штаны и рубаху, Хвост выглянул за дверь.
Здесь женщина, лет под сорок, мыла пол тряпкой и водой из большого ушата. "Все у них по-волшебному, а полы сами не моются!" - подумал Хвост.
Поломойка показала дубравцу, как пройти к управляющему царициного двора, а управляющий, невысокий дедушка с пышной седой шевелюрой вокруг лысины, передал ему хозяйкин приказ - оставаться на дворе до следующего утра.
– А что мне делать-то?
– спросил дубравец.
– Сейчас пошлю на кухню, позавтракаешь.
– сказал ключник - А потом делай что хочешь, только со двор не уходи, и на царицыну половину не суйся.
– Царицу-то мне бы увидеть, хоть поблагодарить ее...
– Нечего - сказал старик - Что ты от нее сейчас хочешь, она и так знает. Надо будет - сама позовет. А так ее не надо беспокоить.
– Что ж, понятно... Послушай, а куда здесь по нужде можно сходить?
– Вон, туда - за амбар и налево.
Сходив наконец, куда ему было нужно, Хвостворту вернулся на задний двор, и сел за столом под живым навесом из хмеля. Скоро принесли еду, но Хвост голода не чувствовал. Съев пару ломтей хлеба и выпив молока, он пошел осмотреться
Имение Царицы было огромное. Но побродив по нему, Хвост не нашел ничего, чем он бы мог заняться. Вернувшись в свою комнатку, он потрепался немного с раненным, но и тот вскоре уснул. Хвост лег было тоже, но сон к нему не шел. Было даже странно: впервые за много месяцев он мог есть и спать сколько угодно, но ни того, ни другого не хотелось...
Хвост отправился прогуляться еще. Все двери и ворота кругом были открыты, и сторожей нигде не было в помине. Иди куда угодно, никто не помешал бы, кажется, и убраться со двора совсем. Но Хвостворту уже понял, что если Царица что-то здесь приказывает, то лучше не испытывать судьбу, переча ей без дела. Хвост заглянул в яблоневый сад, побродил там немного, и на самом его краю, вблизи хозяйкиной половины, натолкнулся на купальни. Три открытые ванны - такие же, как у матьянторского лагеря, обложенные камнем, стояли за небольшой оградкой, еще над одной была надстроена беседка. В одной из купален Хвост увидел бывших турьянских рабов - все шестеро сидели кучкой, не разговаривая, и не шевелясь. Их успели постричь и побрить, кажется, они даже немного поправились в щеках. Но взгляд у всех оставался таким же безучастным. Ни одного обрывка мысли нельзя было угадать на шести лицах. По зеркальной воде не пробегал ни один всплеск, только поднимался чуть заметный пар. В цветущем кругом саду стояла тишина. Над купальней сидела на скамеечке пожилая полная нянька, поминутно она вздрагивала ото сна, но тут же ее голова снова начинала медленно склоняться к груди.