Затворник

Волков Сергей Александрович

– Вот что скажи: - спросил Мудрый - Что о злыднях слышно?

Собрание замерло. Кажется, этот вопрос особенно всех занимал.

– Ничего про них не слышно.
– сказал каильский воевода - Никто их не видел до сих пор, и ничего не слышал.

– Значит, и говорить об этом пока нечего.
– сказал Мудрый - Если встретим - тогда будем говорить! Сколько у тебя людей, Быстрый?

– С Каили и с пригородов почти две тысячи было бы.
– ответил боярин - Но из них полтысячи в Остроге-Степном. Если бы мы смогли к Острогу успеть, они бы нас оттуда

поддержали...

– Понятно.
– сказал Мудрый.
– Вот, какое дело, господа. Что скажете? Ты, Пардус?

Пардус поднялся над сидячим советом, во весь свой огромный рост.

– Говори.
– сказал Мудрый.

– Мудрый князь!
– ответил дружинник - Раз Острог до сих пор не подал нам весточки, значит ыкуны точно его окружили. Там и должна стоять их сила. Туда нам и выступать, да поскорее.

– Ты, Вихрь, что думаешь?
– спросил князь.

– Выступать к Острогу.
– сказал Вихрь, чуть поднявшись и тут же сев.

– Вы, подлесцы?

Братья Зубровичи покосились на Секача, а тот поднялся и сказал:

– Куда ты, государь, туда и мы!

– Кто еще что скажет?
– спросил Мудрый у всех разом - Говорите, господа!

Все вразнобой отвечали то же самое.

– Ты, Быстрый, что скажешь!
– спросил князь каильца.

– Наши кони стоят под седлами.
– ответил воевода - Одно твое слово, светлый князь!

– Добро.
– сказал Мудрый - Завтра днюем здесь, следующим утром идем на рассвет. Быстрый! У тебя в Каили пятнадцать сотен готовы. Оставишь в городе двести. Остальных бери и завтра выступай с нами. Твоя земля - вторая в уделе, а город - младший брат Каяло-Брежицка, вот и встанешь по правую руку. Ты, Пардус!

Великан снова встал.

– Бери все миротворские пригороды, и становись по левую руку. Вы, подлесские воеводы, становитесь с вашими людьми в запасной полк. Передовым полком пусть становятся ыкуны с тунганцами. А я с дружиной и каяло-брежцами буду большим полком. Ты Вихрь, будешь при мне вторым воеводой. Ты, Секира - кивнул он на шурина - будешь третьим в большом полку, брат твой пусть будет при мне, посыльным к Быстрому. Все ли согласны?

Брать слова чтобы возразить, никто не стал. Князь продолжил:

– Тогда, господа, всем отдыхать, завтра готовиться в поход, а послезавтра на рассвете - в стремя!

Дневка прошла спокойно. Ыкуны не появлялись. Вдалеке, к восходу от города, иногда поднимались к небу дымные столбы пожарищ. Но разведчики из числа тунганцев и ловких каильских наездников, отходя на тридцать-сорок поприщ, возвращались с одним и тем же докладом:

– Никого, светлый князь! Вблизи все спокойно! Деревни кругом пустые стоят, и ыкане как вымерли! Тишина...

"Волна откатила от берега" - опять вспомнились Мудрому давнишние слова дядиного дружинника.

На рассвете полки снова двинулись в путь. Шли не снимая доспехов, не спуская тетивы с луков. Отряды охранения маячили вокруг войска - одни ближе, другие дальше. Мудрый, как и прежде, ехал с дружиной впереди.

Разведывать дорогу назначили Всадника. Напрашивался и шестнадцатилетний сын Быстрого, Силач, с еще несколькими молодыми каильскими вершниками. Князь разрешил им отправиться в разъезды.

– А не отстанете от нас, ребята?
– Спросил Всадник. Он был среднего роста, худощавый, безбородый, но с длинными висячими усами. Имя свое он получил по заслугам - наверное, во всем уделе никто так ловко не сидел в седле, и не ездил так быстро.

– Мы, каильские, никогда не отстаем!
– крикнул один из парней - Мы ветер обгоняем, потом ждем на месте, пропускаем вперед, и снова обгоняем!

С Всадником и Силачем Мудрый отправил еще двадцать удальцов.

– У нас и муха не пролетит, светлый князь!
– крикнул, уносясь ветром, Силач. Радостная и вдохновленная улыбка светилась на молодом лице.

Дозорные улетели вперед и скрылись за бугром.

Солнце приближалось к зениту. Тени таяли. Копыта сотен коней, трусивших частой рысью, поднимали с дороги клубы пыли, и ни единый слабый ветерок их не разгонял. В небе перекликались вороны, что поутру отправились в путь вместе с войском. Но не галдели, не кричали единым гвалтом, как вчера, а лениво покаркивали, словно тоже разморенные солнцем на лету. Да и число их заметно убавилось. Князь в пути ни с кем не заговаривал, только коротко принимал доклады. Молчали и спутники. Конский топот кругом сливался в мерный негромкий гул.

Настоящие леса, что были к рассвету от Каяло-Брежицка, кончились еще до Горбунова. За Каилью попадались только редкие кленовые или каштановые рощи. А все больше - поросшее ковылем поле, местами ровное, местами в холмах и балках.

Около полудни, миновав от Каили два перехода, головной отряд выехал на широкое ровное место. Дорога дальше, петляя, уходила между двух соседних холмов. В пади между буграми вдруг показались четверо конников. Они во весь опор неслись прямо на княжеский стяг.

– Остановить!
– приказал Мудрый, придержав коня. Встала и дружина.

Отроки бросились навстречу вершникам, взяли под уздцы их коней, и подвели ближе. Эти четверо оказались из разведчиков, отправленных со Всадником и Силачем. Измученные, взмыленные кони едва держались на трясущихся ногах. Сами всадники тяжело дышали. У одного блестящая кольчуга на плече потемнела от крови.

– Государь!
– Сипнул один, пересохшим горлом. Ему подали воды, и сделав несколько глотков, отрок доложил:

– Светлый князь! Ыкуны!

– Где?
– спросил Мудрый.

– В десяти поприщах отсюда мы их видели, но теперь ближе - идут прямо сюда.

– Сколько?

– Орда, князь! Мы видели тысяч пять, не меньше, но они из-за гривы выходили, и валили толпами все новые и новые, сколько их на той стороне было, мы не видели.

– Вихрь!
– приказал князь - Воеводы! Всем строиться к бою! Тунганцев и наших ыкунов вперед зачинщиками! Пусть, как встретят врага, сыпят по нему стрелами, в бой пока не вступать!