Затворник
Шрифт:
Третья стрела, просвистев, вошла беглецу под лопатку. Наконечник показался из подреберья. Ноги несчастного подкосились, он откинулся навзничь и кубарем скатился с вала.
Крик ужаса и проклятья пронеслись по городу со стен. Внизу меткого стрелка поздравляли товарищи, хлопая по плечам и стуча кулаком о кулак. Тем временем ыканин, что гнал пленного к холму, выбрал следующую цель для состязания. Подойдя к лежачему, он ткнул его тупым концом копья и приказал встать, но пленник не отозвался. Черный колпак с криками ударил его древком несколько раз, но распростерший по земле ратай только кричал
Следующий пленник не сопротивлялся. Как и двух первых, раздетого и освобожденного от веревок, ыканин погнал его к валу.
– Прекратить сей час же!
– сказал Рокот - Бегите на обе ближние башни, пусть самострелы заводят, и как он побежит - пусть стреляют!
– Ыркыт!
– крикнул плешивый. Пленник рванул с места и петляя, побежал к валу. Ыканин, левый в цепочке конников, даже не успел натянуть тетивы, как с двух башен разом ударили самострелы. Одна стрела легла прямо у ног лысого, вторая вонзилась в круп лошади стрелка. Конь, дико заржав, свалился на бок и придавил седока под собой. Тут же подскочили другие ыкуны, вытащили товарища из-под бьющегося коня, и закинули на другого скакуна, как мешок, поперек седла. Пленников перекололи короткими копьями прямо с коней, и торопливо поскакали прочь. Медноголовый бежал позади, размахивая копьем и крича. Один из всадников, услыхав вопли товарища, чуть придержал коня. Ыкун с ходу ловко вскочил на круп, и сам с криками стал погонять лошадь, охаживая ее копейным древком по боку. Еще две стрелы с башен легли уже в поднятую утекающими ыкунами пыль.
Пленник тем временем, видя что его мучители скрылись, спокойно добрел по валу до ворот. Воевода пошел на него поглядеть.
– Небо!
– воскликнул Рокот, едва взглянув на спасенного - Ты!? Ты это...
Пленник приподнял голову и пробормотал:
– Я это... здравствуй, дядя...
На стене перед воеводой стоял Силач, сын воеводы Быстрого. За два дня потерявший четверть веса, и прибавивший, на вид, к своим шестнадцати годам, еще лет десять. Он стоял, осунувшийся, глядел прямо, без страха и смущения, но и без всякого выражения, отрешенно и пусто. Голый, среди множества уставивших на него глаза мужчин, женщин и детей, он совсем не стеснялся своей наготы, да кажется, просто сам ее не замечал.
– Ты давай...
– пробормотал потрясенный Рокот - Свирепый! Давай, уведи его к матери. Пусть отдыхает! Иди, племяха, не стой тут...
Больше табунщики в этот день к бугру не приближались, и никак города не тревожили. Спокойно прошла и ночь. Сторожей беспокоил только волчий вой, раздававшийся до рассвета, удивительно близко от стен. Как - да и зачем - волки подошли к городу мимо ыканского лагеря, многих цепей охраны, табунов и стад, никто не мог взять в толк. Говорили снова о колдовстве, и колдунах.
Утром, не успело показавшееся из-за окоема солнце расстаться с землей, как Рокота начали донимать нежданными донесениями. Какой-то
– Один, что ли?
– спросил Рокот, выбираясь из-под одеяла, и усаживаясь на лавке. В это время дня он привык еще видеть свои богатырские сны.
– Один.
– сказал посыльный - Конь с ним еще, и тот, кажется, вот-вот сдохнет
– Пусть запустят, и на двор ведут со стражей. Там, за дверью скажи, чтобы одеться несли.
Рокот облачился, и перешел из спальни в столовую, когда перед ним, под конвоем трех бояр, предстал Молний. Поздоровавшись и поклонившись, он снял с груди и протянул воеводе "дело" от княгини - бляху с выбитым на ней кораблем под парусом.
– Садись, боярин.
– сказал Рокот, оглядев гостя и предъявленную им печать.
– Один, что ли, ты приехал?
– Один я, да.
– Давно ты из Струга к нам?
– Вчера на закате выехал.
– Когда?
– переспросил Рокот - Позавчера?
– Да нет, воевода, вчера, как смеркаться стало, выехал.
– Как же так быстро доскакал?
– удивился Рокот.
– Так и доскакал. Подо мной кони резво скачут, потому, что нужные слова знаю. Одного коня загнал, другой вон, у тебя на дворе, еле живой стоит, а мне не привыкать. Да я-то и раньше тут был, только рассвета ждал, в город войти.
– Почему?
– спросил Рокот.
– Потому, боярин, что если бы здесь твой город одни табунщики стерегли, то я бы ночью спокойно вошел, а они-то не одни.
– А кто еще?
– Злыдни, воевода. Они город окружили как колдовским кольцом, так что по-тихому не в жизнь не проскользнуть. Пришлось вот ждать, пока рассветет, да пока они выйдут из силы.
Рокот изумленно поглядел на гостя.
– Кто же ты есть? Какие слова говоришь?
– Молний меня зовут, сам я с Белой Горы, что в Пятиградье. Не слыхал?
– Пятиградье знаю, а про гору твою не слышал. Дело у тебя, я смотрю, подлинное, а сам ты что-то на княгининого посланника не очень похож.
– А она меня и не посылала.
– сказал Молний, не моргнув глазом.
– Как?
– удивился Рокот.
– Да так. Я сам - вольный человек, в Каяло-Брежицк прибыл с князям Смирнонравом, а у княгини дело попросил для удостоверения.
– Попросил? И она тебе вот так вот просто дала княжеский знак?
– удивился Рокот пуще прежнего.
– Да. "Вижу - говорит - что ты дурного не сделаешь" и велела мне знак дать.
Рокот совсем запутался. Не полоумный ли сидит перед ним? Но дело подлинное. Может быть, он настоящего посланника от княгини убил, и теперь морочит здесь голову?
– Говоришь, ты вольный человек. Зачем же приехал?
– Приехал помочь вам город отстоять. Потому мне княгиня и дала знак.
– И каким ты нам поможешь? Может, ты целый полк возишь за пазухой?
– Не вожу. А помогу вам тем, что от ыканских стрел и мечей вы защититься можете. А злыдни с вами будут биться невидимым оружием, от него как защититесь? А тут я. Мы с ними - старые знакомые, еще по позорным годам. Послушайся княгиню, воевода! Она мне поверила, и ты поверь - позволь я при тебе останусь!