Заупокойная месса
Шрифт:
Она остановилась и с бешенством посмотрела на него.
— Если ты скажешь еще хоть слово, — я уйду!
Он опять рассмеялся.
— Попробуй только! Иди, иди!.. Тебе так же невозможно уйти; как и мне… О, как ты прекрасна! Как пылает твое лицо!.. Но где я потерял свою сестру?
Он взял ее под руку и судорожно прижал к себе.
— Я должен держать тебя. Я не уверен в том, что ты в конце концов не уйдешь! Ты безжалостна к себе. Для твоей души все еще не достаточно мучения, еще далеко не достаточно. Ты была бы счастлива только
29
Я знаю в этом толк ( фр.).
Он безумно смеялся. Они очутились в обществе. Вдруг. Сразу. Мозг его совершенно не заметил длинного промежутка времени. Он не мог уяснить себе, как это он вдруг попал сюда.
Вдруг он стал трезв и холоден.
Он очень разумно разговаривал с каким-то господином в бархатном жилете и с бриллиантовой запонкой в рубашке. За столом его соседкой оказалась молоденькая свежая девушка, которой удивительно нравилось смеяться.
Вдруг снова точка света: встретил глаза Агаи.
Он читал в ее душе, как сомнамбулист. Видел в ее глазах страстное желание, скрючившуюся, судорожно сжавшуюся боль: вся ее душа застыла в этом долгом, жадно болезненном взоре.
Все вокруг него слилось в крутящуюся массу стука ножей, смеха, говора, потом он слышал неприятный шум отодвигавшихся стульев. Видел, как темная масса человеческих тел, мелькавшая перед его глазами, поднялась и машинально встала.
Вдруг к нему вернулось сознание.
Видел, как люди вошли в гостиную. Попробовал пойти за другими, но остановился, как вкопанный. Что-то потянуло его назад. Осмотрелся. Он стоял перед открытой темной комнатой. Его толкала туда чья-то чужая рука. Ему показалось, что его что-то повернуло туда: ноги его, казалось, двигались сами собой, он не сопротивлялся больше: в темной комнате он стал приходить в себя.
Невыносимый страх крепко вцепился в его душу. Это ее воля! Она наложила ее на меня! ее страшная, телесная воля. Мысль, которая стала властью, гигантской, наполненной кровью, властью с длинными, призрачными руками…
Он лепетал это про себя, чтобы успокоиться. Сидел долго в тупой, безумной истоме. Вдруг вздрогнул: она сидела около него.
— Агая?!
— Тише!
Она схватила его руку. Точно кипящий поток пробежал по нему. Тело его начало дрожать. В его мозгу стучали короткие, болезненные удары.
Руки их судорожно сплелись. Что-то бросило их друг к другу.
Они погрузились, исчезли в этом безмолвном пожаре крови. Стремглав, безрассудно, бросились они в страшный водоворот
Когда они выпустили друг друга, то руки их еще крепко переплетались, как будто сделались самостоятельными органами.
— Больше я ничего не могу тебе дать! — Он чувствовал, что она говорила, но не мог дать себе отчета, действительно ли она это сказала.
— Твое тело, твое тело! — лепетал он.
— Да ведь я была уже твоей!
— Когда? Когда?
— Сегодня ночью…
Мгновение он ничего не сознавал. Она вдруг исчезла. Душа его мучительно замирала в возрастающем страхе. Была ли это она? Было ли это только видение?
— Вы, вероятно, больны? — спросил господин в бархатном жилете, когда он вышел в гостиную.
Он едва слышал. Глаза его, отыскивая, блуждали вокруг. Наконец, заметил ее. Она сидела неподвижно с холодным лицом сфинкса и спокойно смотрела на него.
Он подошел в ней.
— Ты была у меня там? — спросил он, дрожа.
— А ты не уверен? — Она странно усмехнулась.
— Я боюсь тебя, ты — ты сатана!
Он дрожал все сильнее.
— Это почему? — Она равнодушно повернулась и начала говорить с каким-то господином.
Его душа сжалась. Была ли это та женщина, которая несколько минут пред этим с такой безбрежной страстью прижималась к нему?
— Я еду завтра домой! — с бешенством шепнул он ей.
Она взглянула на него.
— Да, уже давно пора, — сказала она холодно. — Еще два дня, и ты сойдешь с ума.
— Ты груба! — он почти кричал.
Она вновь отвернулась и продолжала разговаривать с незнакомым господином.
Он вдруг сделался совершенно спокоен. Как будто в нем все оборвалось. Незаметно исчез и прошел в переднюю.
— Ты не уедешь! — он видел, что она дрожит, а ее горящие глаза пожирают его. — Ты не уедешь! Я вырву твою душу из тела, если ты уедешь!
Он слышал, как ее зубы, словно в ознобе, стучали друг о друга.
Он презрительно смотрел на нее.
— Мне больше нечего с тобой делать, — произнес он медленно и холодно.
— Ты не уедешь! — задыхалась она.
— Я уеду! Я не хочу больше проституировать свою душу. Я должен спасти тебя в своем сердце от этой… Он презрительно указал на нее пальцем, — бессердечной женщины… спасти развалины.
Он улыбался, как во сне.
Она вцепилась в него.
— Будь завтра после обеда там, где был со мной сегодня… Если тебя не будет, то, то…
— То?
Она подошла совсем близко к нему. Долго смотрели друг другу в глаза.
И, не сказав ни слова, разошлись.
Он долго и тщетно ждал.
Сморщил лоб в глубокие морщины и улыбался. Все время улыбался. Тупая, бессмысленная улыбка как бы окаменела на его губах.
Лихорадка росла и усиливалась. В горле пробегали глубокие тонкие булавочные уколы. Мысли болезненно, как раскаленные металлические прутья, кружились в его голове.