Завещание Холкрофта
Шрифт:
– Мы не знаем, где их искать. Нам неизвестна даже его национальность. Наши лаборатории работали целые сутки, чтобы хоть что-то выяснить: проверяли зубы, кожу, метки на теле, пытаясь найти хоть какую-то зацепку для компьютерной проверки. Пока безрезультатно.
– Тогда, может быть, он не Тинаму? Единственная примета – татуировка, да еще калибр винтовки совпадает. Разве этого недостаточно?
– Теперь уже – да. Можете упомянуть об этом в завтрашней статье. Две из обнаруженных в засадах винтовок и ружье, которым он воспользовался, идентичны трем винтовкам, применявшимся в предыдущих покушениях.
Теннисон
– Это утешает, не правда ли?
– Конечно. – Пэйтон-Джонс ткнул пальцем в фотокопию записки. – Каков ваш ответ?
– Насчет чего? Вы имеете в виду записку?
– Насчет «Нахрихтендинст». Вы нас вывели на этот след, и след оказался верным. Может получиться великолепная статья. Раскопали материал именно вы, так что у вас есть все права рассказать об этой истории в газете.
– Но вы этого не хотите.
– Мы не можем препятствовать вам.
– С другой стороны, – ответил Теннисон, – у вас есть все права включить мое имя в список участников операции, а этого не хочу уже я.
Пэйтон-Джонс, замявшись, прочистил горло.
– Ну, видите ли… Я дал вам слово, мистер Теннисон. Хотелось бы думать, что этого достаточно.
– Я вам верю. Но я также уверен в том, что ваши слова могут в случае необходимости приобрести несколько иное звучание. Не вы, так кто-нибудь другой предаст мое имя гласности.
– Это невозможно. Вы работали только со мной. Мы ведь сами об этом договорились.
– Значит, Умелый превращается в анонима, лишенного индивидуальных черт.
– Именно. В той сфере, в которой приходится мне вращаться, это вполне приемлемо. Я всю жизнь в секретной службе. И если я даю слово, то можете быть в нем уверены.
– Понятно. – Теннисон встал. – Почему вы не хотите вытаскивать «Нахрихтендинст» на свет божий?
– Мне нужно время. Месяц-другой. Чтобы подобраться к ним поближе. А газетная публикация может спугнуть зверя.
– А вы уверены, что сможете до них добраться? – Теннисон показал на один из конвертов, лежащих на столе. – Эти имена могут помочь?
– Я не уверен. Мы только начинаем операцию. В списке всего восемь человек. Мы даже не знаем, живы ли они. Не было времени, чтобы проверить.
– Кто-то из них точно живой. Кто-то очень богатый и могущественный.
– Ясное дело.
– То есть стремление поймать Тинаму сменилось одержимостью разгромить «Нахрихтендинст»?
– По-моему, переход вполне логичный, – кивнул Пэйтон-Джонс. – Кроме того, помимо чисто профессиональных стимулов мною движет причина еще и личного характера. Я уверен, что именно «Нахрихтендинст» убила моего ученика.
– Кого?
– Моего помощника. Более исполнительного сотрудника я в секретной службе не встречал. Его труп мы обнаружили в маленькой французской деревушке Монтрей в шестидесяти милях к югу от Парижа. Я отправил его во Францию следить за Холкрофтом, но он обнаружил, что этот след – тупиковый.
– У вас есть какие-либо предположения? Что там, по-вашему, произошло?
– Я знаю, что произошло. Не забывайте, что он следил за Тинаму. Когда Холкрофт доказал, что он тот человек, за которого себя выдает, то есть простой американец, разыскивающий
– Очень небольшого, – уточнил Теннисон.
– …уяснив это, мой юный помощник ушел в подполье. Он был профессионалом высшего класса. Ему удалось продвинуться в своих поисках. Более того, он установил некую связь. Он обязан был это сделать. Тинаму, «Нахрихтендинст»… Париж. Все совпадало.
– Что совпадало?
– Вы найдете это имя в конверте. Этот человек живет под Парижем, но мы не знаем, где именно. В свое время он входил в генералитет фашистской Германии: Клаус Фалькенгейм. Однако мы полагаем, что он гораздо более важная шишка, чем просто генерал. По нашему мнению, он – один из основателей «Нахрихтендинст». Его кличка Полковник.
Теннисон вытянулся в струнку возле своего кресла.
– Даю вам слово, – сказал он, – я ничего не буду публиковать.
Холкрофт сидел на диване, склонившись над газетой. Заголовок, тянувшийся через всю полосу, говорил сам за себя:
УБИЙЦА СХВАЧЕН И УБИТ В ЛОНДОНЕ.
Практически каждый материал на странице так или иначе был связан с драматическими событиями в Лондоне. Одни из статей относили читателей на пятнадцать лет назад, связывая имя Тинаму с убийствами обоих Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, – предполагали, что Тинаму был сообщником Освальда и Руби; другие заметки пестрели гипотезами касательно недавних убийств в Мадриде, Бейруте, Париже, Лиссабоне, Праге и даже Москве.
Незнакомец с татуированной розой превратился в легенду. Татуировочные ателье по всему миру осаждались толпами страждущих.
– Боже мой, он таки убил его, – сказал Ноэль.
– Но его имя нигде не упоминается, – откликнулась Хелден. – Чтобы Иоганн упустил такой исключительный шанс повысить свою репутацию… На него это не похоже.
– Ты сама говорила, что он изменился; что Женева произвела на него огромное впечатление… Думаю, ты права. Когда я говорил с твоим братом, мне показалось, что он не в ладах с самим собой. Я сказал ему, что банку в Женеве совершенно ни к чему осложнения и совет директоров наверняка будет наводить справки о нас, чтобы застраховаться от возможных компрометирующих обстоятельств. А человек, подобный твоему брату, – что он только не натворил и с кем он только не общался, гоняясь за Тинаму, – мог напугать банкиров до смерти.
– Но вы с братом говорили мне, – напомнила Хелден, – что есть некая сила, гораздо более могущественная, чем «Возмездие», ОДЕССА и даже «Вольфшанце», которая попытается остановить вас. Как, по-твоему, женевские банкиры отреагируют на это?
– Мы скажем им только то, что посчитаем нужным, – сказал Холкрофт. – А может, и ничего не скажем, если нам удастся установить нашего противника.
– Вы это сможете сделать?
– Может быть. Иоганн полагает, что нам это под силу, и, видит бог, он в этих делах разбирается гораздо лучше меня. Мы действовали методом исключения. Сначала полагали, что с нами соперничает одна группа, потом нам казалось – врагов надо искать в другом месте… В конце концов мы выяснили, что ни те ни другие ни при чем.