Завещание Холкрофта
Шрифт:
Фон Тибольт-Теннисон обернулся и увидел Холкрофта через окно. Взгляды их встретились, и мраморный призрак сразу исчез: глаза у Теннисона были живые и проницательные. Оттолкнувшись от перил, Теннисон вошел в комнату.
– Я сын Вильгельма фон Тибольта, – представился он, протягивая руку.
– Я… Ноэль Холкрофт. Мой отец… Его звали Генрих Клаузен.
– Я знаю. Хелден многое мне о вас рассказала. Тяжело вам пришлось, однако.
– Да, нам обоим, – кивнул Холкрофт. – Я имею в виду – вашей сестре и мне. Полагаю, что и вам досталась своя доля испытаний.
– Увы, это
– Да, приходилось бывать в более комфортабельных условиях.
– Дайте и мне хоть слово сказать, – вмешалась Хелден. – Я вижу, что вы уже познакомились, а посему откланиваюсь.
– По-моему, ты должна остаться, – сказал Теннисон. – Многое из того, о чем мы собираемся говорить, касается и тебя.
– Не уверена. Думаю, пока это не актуально. И потом, у меня есть кое-какие дела. – Хелден вышла в прихожую и, уже взявшись за ручку входной двери, обернулась: – Мне кажется, что чрезвычайно важно – для очень многих людей, – чтобы вы друг другу поверили. Надеюсь, вам это под силу. – Хелден открыла дверь и вышла из квартиры.
Несколько мгновений оба мужчины молчали, уставившись туда, где минуту назад стояла Хелден.
– Она удивительная, – наконец нарушил молчание Теннисон. – Я ее очень люблю.
– Я тоже, – сказал Холкрофт, оборачиваясь к нему.
Теннисон оценил и взгляд Холкрофта, и его фразу.
– Надеюсь, вам это не доставляет лишних хлопот?
– Мне – нет, а ей, наверное, доставляет.
– Понятно. – Теннисон подошел к окну и выглянул на улицу. – Братского благословения я давать не вправе – мы с Хелден живем каждый своей жизнью, – но если бы и мог, то не уверен, что благословил бы вас.
– Спасибо за откровенность.
Теннисон обернулся:
– Да, я человек откровенный. Вас я почти не знаю. Мне вы известны лишь со слов Хелден, да еще самому кое-что удалось разузнать. То, что сообщила мне Хелден, – это всего лишь ваш собственный рассказ о себе, окрашенный, естественно, эмоциями сестры. Сведения же, которые собрал я сам, несколько туманны и не совсем вписываются в довольно радужную картину, нарисованную сестрой.
– Нам есть о чем спросить друг друга. Начнете вы?
– Это не так уж важно, не правда ли? Вопросов у меня немного, и все они очень прямые. – Голос Теннисона внезапно стал резким. – Что вас связывает с Морисом Граффом?
– Я думаю, Хелден вам все рассказала.
– Она рассказала то, что вы сообщили ей. Теперь извольте рассказать мне. Я все же немного опытнее своей сестры и не собираюсь принимать все на веру. За долгие годы я научился не верить людям на слово. Зачем вам понадобилось встречаться с Граффом?
– Я искал вас.
– Меня?
– Не лично вас. Любого из фон Тибольтов. Мне нужны были сведения о вашей семье.
– Почему вы обратились именно к Граффу?
– Мне его рекомендовали.
– Кто?
– Я не помню.
– Вы не помните?! В Рио-де-Жанейро миллионы людей, и вдруг кто-то, почему-то случайно,
– Так оно и было.
– Это смешно.
– Погодите. – Ноэль попытался восстановить цепочку событий, которые вывели его на Граффа. – Все началось в Нью-Йорке…
– Что началось? Графф был в Нью-Йорке?
– Нет, в Нью-Йорке было консульство. Я пошел в бразильское консульство на прием к атташе. Мне надо было выяснить, каким образом можно установить местонахождение семьи, иммигрировавшей в Бразилию в середине сороковых годов. Сопоставив факты, атташе догадался, что речь идет о переселенцах из Германии, и прочел мне целую лекцию про вторую натуру немцев, про то, что лежит у них в подсознании.
– Я понял. Продолжайте.
– Потом он все же рассказал мне, что в Рио существует очень мощная, сплоченная община немцев, которой верховодят несколько могущественных людей, и все пытался отговорить меня от поисков пропавшей без вести семьи, заявив, что моя затея может оказаться опасной. Наверное, он излишне драматизировал ситуацию оттого, что я не назвал ему конкретных имен.
– И слава богу, что вы этого не сделали.
– Когда я приехал в Рио, мне не удалось обнаружить никаких следов. Даже иммиграционная картотека была сплошь фальсифицирована.
– Эта операция стоила огромных усилий очень многим людям, – горько заметил Теннисон. – Другого способа защиты у нас не было.
– Оказавшись в тупике, я вспомнил слова атташе о том, что германской общиной руководят некие могущественные люди, – продолжил Холкрофт. – Я пошел в немецкий книжный магазин и навел у клерка справки о больших особняках. Я назвал эти дома «баварскими», но клерк сразу понял, что именно меня интересует. Видите ли, я архитектор, могу описать…
– Понятно, – кивнул Теннисон. – Большие немецкие поместья, в которых обитают наиболее влиятельные люди германской общины.
– Именно. Клерк назвал мне пару имен: какого-то еврея и Граффа. Он сказал, что поместье Граффа – одно из самых впечатляющих строений в Бразилии.
– Это правда.
– Вот и все. Так я и вышел на Граффа.
Теннисон даже не шелохнулся.
– Что ж, вполне приемлемая версия, – заметил он уклончиво.
– Я рад, что вы так считаете, – сказал Ноэль.
– Я сказал, что версия приемлема, но не говорил, что верю вам.
– Но у меня нет причин лгать вам.
– Я не уверен, что, даже если бы они у вас были, вам хватило бы таланта складно солгать. Я вижу лжецов насквозь.
Ноэль был поражен:
– Вы сейчас практически слово в слово повторили фразу Хелден, которую она сказала мне в день нашего знакомства.
– Я хорошо натаскал ее. Умение лгать – это искусство. И если у вас есть способности к этому искусству, то их надо развивать. Вам еще очень далеко до совершенства.
– На что вы намекаете, черт побери?!
– Я хочу сказать, что вы – способный дилетант. Излагаете все очень складно, но недостаточно профессионально. Забываете о краеугольном камне. Надеюсь, вам как архитектору понятно, что я имею в виду?