Завещание Холкрофта
Шрифт:
Хелден вновь нахмурила брови:
– Значит, если им все рассказать, то они начнут за вами охотиться. И постараются убить вас троих, потому что без вас нет и Женевы.
– Ее не будет для нашего поколения, но не для следующего. Это очень мощный аргумент в нашу пользу. Если нас убьют, то деньги еще на тридцать лет вернутся в подвалы банка.
Хелден в ужасе прикрыла рот рукой:
– Погоди минутку… Тут что-то не так. Они хотели убить тебя. Тебя! С самого начала… тебя!
Холкрофт покачал головой:
– В
– Нельзя?! – взвилась Хелден. – Господи боже мой, что же тебе еще нужно?! Нож, которым тебя пырнули в толпе. Стрихнин в самолете, выстрелы в Рио… Что тебе еще нужно?!
– Мне нужно знать, кто за всем этим стоит. Именно поэтому я хочу завтра встретиться с твоим братом.
– Но о чем тебе может рассказать Иоганн?
– О том, кого он убил в Рио.
Хелден принялась было протестовать, но Холкрофт взял ее за руку.
– Позволь мне все объяснить. Я полагаю, что мы оказались – вернее, я оказался – в гуще двух схваток, никоим образом не связанных друг с другом. То, что случилось в Рио с твоим братом, не имело никакого отношения к Женеве. В этом моя ошибка: я все происшествия привязывал к Женеве. А это не так. Здесь две разные игры.
– Я уже пыталась тебя в этом убедить, – напомнила Хелден.
– Я плохо соображал. Но тогда в меня еще не стреляли, не пытались отравить, не пыряли ножом в живот. А такие шуточки чертовски развивают мыслительный процесс. Мой, во всяком случае.
– Должна предупредить тебя, Ноэль, что Иоганн – очень противоречивый человек, – сказала Хелден. – Он может быть обаятельным, элегантным, но в то же время скрытным. Такова его натура. Брат живет очень странной жизнью. Иногда он кажется мне похожим на овода: так же порхает с места на место, неизменно меняет пристрастия, сверкает, повсюду оставляет свою метку, но не всегда желает, чтобы эту метку опознавали.
– «Он здесь, он там, он повсюду!» – передразнил ее Холкрофт. – Прямо Фигаро какой-то.
– Именно. Иоганн может не сказать тебе о том, что произошло в Рио.
– Он обязан. Мне это нужно знать.
– Если происшествие не имеет отношения к Женеве, то Иоганн может отказаться что-либо рассказывать.
– Тогда я попытаюсь убедить его. Мы должны знать, насколько уязвима его позиция.
– Допустим, она уязвима. Что тогда?
– Тогда он будет отстранен от участия в Женеве; мы знаем, что он убил кого-то. Ты сама слышала, как тот человек – ты еще подумала тогда, что он, должно быть, богач и большая шишка, – как он говорил, что мечтал бы увидеть твоего брата вздернутым на виселице за убийство. Я знаю, что Иоганн якшался с Граффом, а это значит – с ОДЕССОЙ. Ему пришлось бежать, чтобы спасти свою шкуру. Хоть он и взял с собою тебя и Гретхен, но спасал он только себя. Твой брат замешан во множестве подозрительных дел; за ним постоянно следят, и у меня есть основания предполагать, что его могут шантажировать. Тогда Женева даст трещину, и все пойдет насмарку.
– Должны ли об этом знать банкиры? – спросила она.
Ноэль прикоснулся к щеке Хелден и повернул ее лицо к себе.
– Мне придется рассказать им. Речь идет о семистах восьмидесяти миллионах долларов – о благородном жесте,
Хелден пристально посмотрела на Холкрофта:
– Я не могу этого принять, Ноэль. Душеприказчиком должен быть Иоганн. Не только потому, что он больше меня подходит для Женевы, но и потому, что Иоганн этого заслуживает больше, чем я. Я не могу отнять у него право участвовать в Женеве.
– А я не могу дать ему это право, если он хоть в самой малой степени способен причинить вред договору. Давай поговорим об этом завтра, после того как я с ним встречусь.
Хелден внимательно изучала лицо Холкрофта. Он смутился. Она сняла ладонь Ноэля со своей щеки и крепко-крепко сжала ее в своих ладонях.
– Ты человек высоких моральных принципов, да?
– Совсем не обязательно. Я просто рассерженный человек. Меня уже мутит от коррупции, процветающей в политической и финансовой системах. Таких деляг полным-полно в моей стране.
– В политической и финансовой системах?
– Это выражение из письма отца.
– Как странно, – заметила Хелден.
– Что именно?
– Ты всегда называл его либо Клаузеном, либо Генрихом Клаузеном. Официально так, отстраненно…
Холкрофт кивнул. Хелден верно подметила.
– Действительно, забавно, – сказал он. – Ведь я знаю о нем не больше, чем знал прежде. Правда, мне его описали. Рассказали, как он выглядел, как говорил, как люди завороженно слушали его.
– Значит, ты все-таки знаешь его теперь лучше.
– Вряд ли. Это были всего лишь чужие впечатления. Притом детские. Хотя, надо признать, знаний об отце у меня чуточку прибавилось.
– Когда родители рассказали тебе о нем?
– Не родители… Вернее, не отчим. Только Альтина. Это случилось примерно через две недели после моего двадцатипятилетия. Я тогда работал, был дипломированным специалистом.
– Специалистом?
– Я архитектор, помнишь? Впрочем, я уж и сам почти забыл об этом.
– И мама специально ждала, пока тебе исполнится двадцать пять лет?
– Она поступила правильно. Не думаю, что сумел бы пережить это известие, узнай я о нем раньше. Святый боже! Ноэль Холкрофт, американский парнишка. Гамбургеры с жареной картошкой, стадион «Шиэ» и «Мете», «Гарден» и «Никc» [38] ; приятели по колледжу, чьи отцы сражались на полях Второй мировой войны – выигрывая ее каждый по-своему. Да сказать тому Холкрофту, что его отец – один из тех щелкающих каблуками садистов в фильмах про войну… Господи, мальчишка бы свихнулся.
38
Нью-йоркские реалии: бейсбольный стадион «Шиэ» и выступающая на нем команда «Метрополитенс»; крытый стадион «Мэдисон-сквер гарден»; баскетбольный клуб «Никербокерс».