Завещание каменного века (сборник)

Сергеев Дмитрий

Знахарка Эг приготовила отвар из кореньев и трав, Пиру промыли глаза. После этого их долго нестерпимо щипало, и без боли невозможно было разнять веки. Пир притворился выздоровевшим. Но он мог провести кого угодно, только не старика — У видел, что с юношей творится неладное…

Голос До стал отчетливей и раздавался с одного места. Видимо, пес загнал оленя на отстой.

Пир выкарабкался на верхнюю ступень долины. Перед ним лежало спокойное и мертвенно гладкое, без зыби, озеро в охвате скалистых вершин, которые громоздились высоко в прозрачную синеву. Вблизи берега на одном утесе, поместясь всеми четырьмя

копытами на крохотной площадке, стоял загнанный олень. Собака не могла достать его и неистовствовала внизу, задыхаясь от лая.

Олень и пес одновременно услыхали приближение человека. Пир не мог оторвать глаз от напряженно мускулистого т^ла взмокшего от пота оленя. Его бока раздувались и опадали. Большими и печальными глазами олень смотрел на охотника, покорно ожидая своей участи. Пир сам сейчас чувствовал себя в его шкуре и, внутренне содрогаясь, готовился принять смерть от руки охотника. Свое родство с ним Пир сознавал постоянно: когда сам бежал и карабкался по кручам, мысленно представлял себя таким же ловким и стройным, как олень. Но вместе с тем Пир опытным взглядом оценивал будущую тушу свежего мяса и радовался, что олень успел вылинять, густой новый мех будет хорошо держаться. В голосе До появились жалобные нотки: ему не терпелось отведать свеженины — он честно заслужил свою долю.

За спиною у Пира на ременной бечеве закреплена сухая рогулина с расщепом на конце — праща. Пир неторопливо снял ее и огляделся, выбирая пригодный камень.

Острый осколок тяжело и глухо ударил оленя в голову, слышно было, как хрустнула кость. Из глубины оленьей утробы последней жалобой выдавился непродолжительный стон. Ноги сделали судорожную попытку удержаться на вершине утеса. Сразу ставшая грузной, туша оленя с высоты рухнула на глыбы. Большие копыта в предсмертных конвульсиях молотили воздух. До, избегая их смертоносных ударов, бросился терзать поверженного зверя.

Пир отогнал пса. Костяным ножом пропорол глотку, чтобы вытекла кровь. Припал к ране, взахлеб глотая горячую и пахучую пульсирующую струю. Он не мог выпить всю кровь, густая темная жижа хлестала на землю. До, ворча и озираясь, сглатывал и вылизывал ее, прежде чем она просачивалась в песок.

Теперь нужно было освежевать и разделать тушу.

Над поймой сквозь редколесье виднелся глиняный отвес. Тропа к пещере, где жило племя, проходила под самой кручей. Наверх тоже карабкалась по каменистой ложбине. Никто не смог бы здесь подкрасться незамеченным. Удачливые охотники издали оповещали соплеменников победным криком, и все, кто был в пещере, выбегали встречать.

Пир готовился крикнуть, когда неожиданно отвлекся.

На самом верху глиняного борта после недавнего ливня обнажилась изгибистая плеть корня. Случайный расхлест ветки напомнил Пиру очерк выгнутой спины и опущенной шеи оленя, бегущего сквозь чащу. Пир скинул с себя шкуру убитого животного и половину туши — все, что смог принести за один раз. Высоко подпрыгнул и палкой зацепил свисающий корень. Выдрал его из глины. Гибкая ветвь безжизненно поникла в его руках — обыкновенное корневище.

Внезапная мысль подстегнула Пира. Он приволок из лесу валежину, взобрался на нее, чтобы можно было дотянуться, и острием обломленного сучка стал чертить по глине. Он повторил почти тот же контур, который остался на месте выдранного

корня. Добавил всего две линии спереди и сзади — получились ноги. Пририсовал еще наклоненные рога.

Вычерченный в глине олень стал похож на живого — гораздо больше похож, чем туша убитого животного, лежавшая на камнях неподалеку. Это было необъяснимо: Пир хорошо знал, что на самом деле никакого оленя на обрыве нет — всего несколько продавленных борозд. Ни копыт, ни рогов, ни шерсти, ни запаха — всего, без чего не может быть оленя, ни живого, ни убитого. От шкуры и оленьей туши пахло кровью, мясом, потом, — и все же они не могли соперничать с несколькими кривыми бороздами в борту глиняной террасы. А ведь из шкуры еще очень долго не выветрится запах оленя, глина же всегда будет пахнуть только глиной.

До лежал в стороне и внимательными глазами наблюдал за странным поведением хозяина.

Пир набрал воздуху в легкие.

— То-тэ-то е-э!!!

Человек тридцать мужчин, женщин и детей выбежали навстречу ему. Он представил себе, как все будут поражены, увидав нарисованного оленя. Но никто даже не посмотрел на глиняный отвес — всех интересовали только принесенные им мясо и шкура.

— Что ты разглядываешь там? — поинтересовался один.

— А разве вы ничего не видите? — спросил Пир.

Все долго, пристально смотрели на глиняный борт. По их лицам Пир понял: никто не видит оленя.

— Вот же — олень! — он палкой обвел контур.

— Здесь только глина. Ты опять болен.

Двое мужчин несли мясо, добытое Пиром. Он понуро брел позади всех по узкой тропе.

О несчастье, постигшем молодого охотника, рассказали У. Тот старческими, слезящимися глазами смотрел на Пира и скорбно качал головой. Люди вблизи Пира замолкали, женщины обращались к нему ласково; как к больному. Когда мясо было готово, Пиру вырезали лучшие куски.

Нужно было идти в обратный путь, к месту, где осталась другая половина туши, пока на нее не набрел медведь или волки. Внизу Пир ненадолго остановился взглянуть на своего оленя. Все-таки он был! Почему же никто не видит? Или он в самом деле болен?

До бежал впереди, обнюхивая кусты. Ему часто приходилось останавливаться, ждать хозяина. Обоим предстоял долгий путь.

Возвращались они на другой день.

Скалистый борт на выходе из теснины хорошо знаком Пиру. Ржавые полосы вдоль и поперек рассекали податливый камень. Из них на скатанную спину речного валуна насыпался желтый порошок. Иногда его накапливалось помногу, но после очередного ливня вода смывала его. Нынешним летом стояла продолжительная сушь, желтой пыли накопилось особенно много. Пир остановился передохнуть напротив скалы и долго смотрел на валун, обсыпанный сухой пылью.

«Нужно достать этого порошка!» — осенило его.

По выступающим из воды глыбам перебрался на другой берег. Охра, жирная на ощупь, пачкала руки.

Полосы, прочерченные в глине, замазал охрой. Теперь уже только слепой мог не увидеть нарисованного оленя.

Пир крикнул, и опять люди выбежали из пещеры навстречу ему. Он стоял на том же месте, где и тогда, и смотрел на стену. Люди сочувственно молчали.

Первым черты изображенного оленя разглядел подросток Эд.

— Вижу! Вижу! — радостно и испуганно прошептал он, тыча пальцем в сторону отвеса.