Зависимы сейчас
Шрифт:
Я начинаю двигаться сильнее, глубоко заполняя её. Мой член жаждет освобождения, но я продолжаю пульсировать, продолжаю удовлетворять её потребности. Свободной рукой я беру её подбородок и наклоняюсь вниз, наши губы соединяются. Я целую её, пока вхожу и выхожу, вхожу и выхожу. Я задеваю что-то, и она отрывается от моего рта, ухмыляясь. Я улыбаюсь в ответ, а затем прижимаюсь носом к её щеке, надавливая сильнее, мои губы расходятся, как только раздается стон. Мое горячее дыхание на её шее, моя рука на её губах, заглушая её звуки и усиливая её возбуждение.
Всё, чего я когда-либо
20. Лорен Хэйл
.
Мы лежим на полу, свернувшись калачиком на двух одеялах и паре подушек. Лили заснула в моих объятиях, ее ровное дыхание согревает мою обнаженную грудь.
Она никогда не спрашивала меня, почему я стал трахаться лучше, чем тот небрежный парень, кем я был в четырнадцать лет. Конечно, наш первый раз вместе на самом деле был моим первым. Но я всегда знал, что в конце концов верну её в свои объятия. Я поклялся быть лучше, чем все остальные её завоевания. Чтобы удержать Лили Кэллоуэй, я должен был уметь удовлетворять все её потребности.
Поэтому я тренировался. Я встречался с девушками в течении недели или около того, ничего серьезного, но я следил за тем, чтобы секс всегда был связан с их желаниями, их удовольствием, а не с моим. Это помогло выяснить, что подходит Лил — что больше всего возбуждает женщин. И, наверное, я просто стал хорош в этом. Так что в большинстве случаев я преуспел.
Я имею в виду, я могу удовлетворить свою двадцатилетнюю сексуально зависимую девушку, ради всего святого.
Что я не могу сделать, так это заснуть, но, по крайней мере, держа её в своих руках, я отвлекаюсь от поисков выпивки. Вроде того.
Вдруг я слышу, как открывается задняя дверь, и на кухне загорается свет. Твою мать. Твою мать. Твою мать.
Я забыл, что Роуз живет здесь. Как, черт возьми, я забыл об этом?
Я смотрю вниз на Лили, совершенно голую, как и я. О... да. Ее левая грудь обнажена, сосок красный и набухший от всех тех раз, когда я сосал его. Я накрываю ее одеялом и считаю стук каблуков Роуз по мрамору кухни, ожидая, когда эта бомба взорвется.
Может быть, она нас не увидит.
— Лорен, — холодно говорит она в своей обычной октаве.
Я поднимаю голову. Роуз бросает на меня смертельный взгляд, который, я уверен, доводил детей до слез. Ее руки надменно лежат на бедрах, а рот в вечной хмурой гримасе. Она уже собирается отчитать меня, но я прикладываю палец к губам и киваю на Лили.
Наконец-то она уснула. Обычно проходит несколько часов, прежде чем она расслабляется, но после того, как она кончила во второй раз, она сразу задремала. Я мог бы бегать по комнате и трясти кулаками в воздухе. Конечно, секс — ее порок — помог ей заснуть. Это не совсем триумфальная победа. Но, тем не менее, это маленькая победа.
Глаза Роуз мелькают между нами. Она показывает на меня, а затем тычет пальцем в сторону кухни. Я говорю хорошо, а затем осторожно маневрирую
— Лорен! — шипит на меня Роуз.
Я хмурюсь и поднимаю взгляд, чтобы увидеть, как она прикрывает глаза. О, точно, я же голый.
Я стараюсь не ухмыляться, хватая свои трусы-боксеры. Неа, не могу их найти. Я хватаю с дивана плед и повязываю его вокруг талии. Я захожу на кухню, и она тут же набрасывается на меня со своей кожаной сумочкой.
— Ладно, ладно, — шепчу я, блокируя удары руками. — Я забыл, что ты здесь живешь, мои извинения.
Она убирает своё гребаное оружие в кобуру и снова использует свой смертельный взгляд.
— Вы не можете заниматься сексом в гостиной, Лорен. Ты нарушил правило.
— Что?
Не может быть. Я знаю этот список от начала до конца... но и Роуз тоже.
— Никакого публичного секса, — напомнила она мне.
— Гостиная — это не общественное место.
— Теперь, когда ты живешь со мной, это так. Это общественное место, — она оглядывается вокруг себя. — Как и кухня, и гараж, и всё, что не делится только между тобой и Лили. Не думала, что мне придется объяснять тебе это.
В моей груди вспыхивает боль, и я опускаюсь на ближайший барный стул.
— Я не... я... — я хмурюсь.
Твою мать. Я такой чёртов идиот.
И желание вырвать усиливается.
— Лорен, — говорит Роуз, ее голос почему-то мягкий. Я встречаюсь с ее глазами, и они выглядят шокирующе сочувствующими. — Это была одна ошибка. Она больше не повторится.
Её голос холоден, но ее оптимизм немного помогает.
— Не повторится.
Она делает небольшой вдох.
— Как у неё дела сегодня вечером?
Как будто у Лили была контрольная работа, которую нужно было сдать, и я полагаю, что отчасти именно таким будет для неё секс с этого момента — тестом, чтобы понять, будет ли она питать навязчивые мысли или нет.
— Лучше, чем обычно, — говорю я. — Она больше слушала меня и заснула через час. Но я думаю, это может быть потому, что я наконец-то взял её сзади.
Роуз говорит о сексе так, будто мы на уроке психологии, не более чем о науке, здоровье и анатомии человека, что делает его пугающе легким для обсуждения.
— Вы часто занимались анальным сексом?
Я издаю негромкий смех.
— Каждый день.
Я слышу скрежет открываемой или закрываемой двери гаража и тут же вскакиваю на ноги.
Роуз протягивает руку.
— Это просто Коннор.
— Он будет спать тут? — говорю я в недоумении, а потом мои губы приподнимаются. — Вы наконец-то сорвали вишенку, мисс Роуз Кэллоуэй?
Она выглядит так, будто готова вырвать мои голосовые связки. Моя улыбка только усиливается.
— У него ранняя встреча в Нью-Йорке, — говорит она. Должно быть, для Cobalt Inc., компании его семьи по производству чернил и магнитов, которая почти так же прибыльна, как детские товары Hale Co, но не совсем. — Это произошло в последнюю минуту, поэтому я сказала ему, что будет проще, если он переночует здесь... на диване.