Зависимы сейчас
Шрифт:
Я ненавижу его прямо сейчас. Больше всего я ненавижу себя. Ненавижу за то, что я только что набросился на Дэйзи, которая на самом деле не сделала ничего плохого. По крайней мере, ничего такого, что оправдало бы мои резкие слова. Угрызения совести на вкус как кислота, и я обычно запиваю их виски.
Мой следующий вздох выходит неровным, и Райк надолго задерживает на мне взгляд. Но когда Дэйзи сильно вдыхает, глядя на песок со слезами на глазах, пытаясь сдержать свои эмоции, он переводит взгляд на неё. Я наблюдаю, как меняется его лицо. Если он беспокоился
Что, черт возьми, я пропустил, пока был в реабилитационном центре?
— Мне нужно выбираться отсюда, — я морщусь, когда понимаю, что сказал это вслух. Я начинаю идти.
Райк оживает и идет за мной.
— Куда ты, блядь, собрался?
Его гнев распаляет меня, и я внезапно останавливаюсь. Он чуть не врезается мне в грудь.
— Что, блядь, с тобой не так? — шиплю я. — Ей шестнадцать.
Я вижу Дэйзи на периферии, она стоит в стороне, смотрит, но не хочет прерывать.
— Я ничего не делаю, — опровергает Райк.
Мой лоб болит от того, как сильно я хмурюсь. Он не может говорить это серьезно, но я думаю, что он верит в это. Это чертовски пугает.
— Не глупи.
Райк на секунду закрывает голову руками. Я никогда не видел, чтобы он срывался, и я могу сказать, что он изо всех сил старается этого не делать.
— Я прямолинеен и резок, — говорит он. Но он знает, что это не тот ответ, который я хочу услышать. — Я не могу отключить это.
— Ты выключишь это рядом с ней, — усмехаюсь я. — И знаешь что, я пригласил тебя в Канкун, и я могу также отменить твоё приглашение.
— Ты хочешь, чтобы я уехал?
— Нет, но я не хочу говорить с тобой или быть рядом с тобой прямо сейчас.
Он хватает меня за руку, пока я не повернулся.
— Подожди.
— Что? Ты собираешься обвинить во всем тот факт, что ты прямолинеен? Когда Коннор хочет быть таким, он такой же честный, как и ты, и он никогда бы не сказал того, что сказал ты.
— Потому что я, гребанный мудак, — говорит Райк.
— Этого недостаточно.
У Райка раздуваются ноздри, и он показывает на свою грудь.
— Меня вырастила мать-одиночка, Ло...
— И Коннора тоже, — отвечаю я.
Мне так тяжело с Райком. Я заставляю его преодолевать самые высокие стены, и он безропотно проходит каждый тест, но я вижу, что этот разрывает его изнутри. И какой-то частичке меня нравится, что он наконец-то ломается. Другая часть ненавидит меня за то, что я получаю удовольствие от чужой боли.
— Перестань сравнивать меня с ним, — усмехается Райк. — Его мать была главой корпорации. Моя мать целыми днями сидела и придумывала, как бы подгадить моему отцу. Я провел годы, разрываясь между ними двумя, вынужденный выбирать сторону, и выбрал её, — он снова показывает на свою грудь, его глаза пылают жаром. — Меня заставили поверить, что она — святая, а он — грешник, хотя они оба виновны в таких вещах, которые я едва могу переварить. Ты знаешь, каково это — защищать кого-то так яростно из любви, а потом понять, что этот человек был не менее
В груди так тесно, что каждый вдох дается с трудом.
Райк делает шаг вперед.
— Я люблю женщин и забочусь о них больше, чем ты, блядь, можешь себе представить, Ло. Но я видел, как моя мать стала черствой после того развода. Я говорю вещи, которые не должен говорить, потому что меня перестало заботить, что обо мне думают люди. Я перестал пытаться играть роль заботливого сына — роль, через которую сейчас проходит эта девушка. И мне сложно, блядь, смотреть как это происходит.
На меня обрушивается столько эмоций, что я почти не вижу. Я просто продолжаю кивать, пытаясь понять его точку зрения, пытаясь понять.
— Мне нужно немного пространства...
Чтобы подумать.
— Я не могу вот так оставить тебя одного.
Райк тяжело дышит и не решается положить руку мне на плечо. Если он хоть одним пальцем коснется моего тела, я отпряну. Я настолько заполнен ненавистью, обидой и чернотой — всем тем, что обычно отправляет меня прямиком в бар.
— Я вернусь в номер с Дэйзи, — говорю я. — А ты поищи Мелиссу. Ну, знаешь, ту девушку, с которой ты приехал сюда.
Я не хочу больше ругаться с ним, но так легко ранить людей, особенно моего брата.
Райк принимает удар, не двигаясь ни на сантиметр.
— Ты чуть не заставил Дэйзи плакать. Ты правда хочешь провести с ней время наедине?
— Это даст мне шанс извиниться, — говорю я. — Либо ты принимаешь этот сценарий, либо я ухожу отсюда один.
Мои руки дрожат, и я сжимаю их в кулаки. Райк никогда не оставит меня одного. Я хочу расслабиться. Сесть в баре и просто уплыть по течению.
Райк машет Дэйзи, и она подбегает к нему. Когда она останавливается рядом с ним, он говорит: — Не давай ему пить.
— Хорошо.
Он колеблется, прежде чем направиться дальше по пляжу. Мы идем в сторону отеля в тяжелом молчании, которое давит мне на грудь.
— Прости меня, — бормочу я, пока мы ждем лифт.
— Нет, не стоит, — говорит Дэйзи. — Ты был прав. То, что я сделала — это было неправильно. Иногда я просто забываю о деньгах. Я постараюсь быть лучше в этом плане.
— Да, но я тоже иногда так делаю. И я не твой отец. Я не должен читать тебе нотации.
Или кому бы то ни было.
Она улыбается.
— Приятно знать, что тебе не все равно.
Мы останавливаемся на нашем этаже, и она идет впереди, оставляя меня думать об этом.
Мне не все равно. Это потому, что я трезв, или просто потому, что всё изменилось? Хотелось бы мне знать.
Дэйзи ждет у двери, и она вдруг бледнеет от беспокойства.
— Ты собираешься рассказать Лили?
Она спросит меня, что случилось, как только я войду внутрь. Мы были рядом достаточно долго, чтобы улавливать язык тела, и мой говорит, что я не в порядке. Я не собирался ей врать.