Зависть как повод для нежности
Шрифт:
– Может, вам поехать к нему? В Америке ведь тоже есть библиотеки… – Поля снова попыталась сформировать у Марии образ прекрасного будущего.
– Вы не понимаете. Это женщина должна посвятить себя мужчине. Мужчина – нет. Он принадлежит делу. Я бы ему мешала. А так все складывается. Я тут, сторожу могилы родителей и сдаю квартиру.Он там, пишет картины.
– Вы не его мир боитесь разрушить, а свой. Потому что, когда он начнет о вас заботиться, вы станете простой слабой женщиной. И тогда вы точно выйдете замуж. И станете счастливой.
–
– Вы боитесь счастья. Да вы оба поклялись быть несчастными до конца дней.Это плохо, когда несчастье сближает. Если бы вы были рядом, вы бы ненавидели друг друга за эту неспособность что-то изменить к лучшему. Наверное, ваш отец был строгим. Или мама. И вы жаловались друг другу, друг друга жалели… – Полина копала вглубь, пытаясь задеть Марию за живое. Ей искренне хотелось хоть что-то сделать для этой несчастной женщины.
– Откуда вы знаете? – вдруг встрепенулась Мария.
– Откуда? Да я ведь сама привыкла быть несчастной, – Полина снова пошла на сближение, боясь оттолкнуть или унизить собеседницу. – Это как проклятье. В детстве тебя загоняют в эту западню. А потом ты уже не веришь, что можно что-то изменить. И думаешь: а, ладно, зато живая. Нас нужно расколдовывать, а то мы и сами не живем, и других гробим.
– Рассказать ему все? – недоверчиво спросила Мария.
– Я бы рассказала и позвала его сюда. Если его сердце может сжаться от боли за вас, значит, он еще жив. Соберется и приедет.
– Я не видела его уже лет десять…
– Перестаньте слать ему деньги. Так он никогда не спохватится. Вы же не вечная. Однажды все равно эта помощь иссякнет, и что тогда? – Полина уже слышать не могла эту отчаянную, которая принесла себя в жертву ничтожному, эгоистичному, безнадежному человеку…
– Не знаю, попрошу кого-то ему помогать. – Наверное, Мария думала об этом, но вскользь. Как всякая добровольная жертва, она одержима была только идеей, а людей вытесняла.
– Он обманывает вас, вы – его. Кто-нибудь, кроме вас, верит в его гениальность?
– Этого достаточно. При жизни гения в него верит в лучшем случае один человек.
– При жизни? Вы понимаете, что программируете его на смерть? Вы говорите: умрешь, тебя признают. Нет, вот так: умри, тебя признают! И вас признают – как единственную женщину, которая верила в него. Вы оба маньяки, с одной манией на двоих, –Полина не могла сдерживать гнев.
– Да нет. С одним талантом на двоих, – улыбнулась победно Мария.
– Кто вам это сказал? Вот я – обыкновенный психолог. Работаю в детском саду. Все дети талантливы. Все! Стоит только похвалить, как ребенок расцветает. Он старается. Хочет все самое лучшее показать. Это так приятно – делать что-то необыкновенное! А потом что-то происходит. Кто-то говорит, что у него нет таланта и ни на что он не способен. И ставит его перед выбором: или стараться, проявлять себя, или смириться с тем, что есть, ни о чем не мечтать, не проявлять себя. А вас ведь легко было погасить. Сказали: «Ну ты, конечно, замухрышка, но зато братец у тебя принц. Будешь служить ему до
– Замолчите, – нервно оборвала Полину Мария. – Если бы жена не бросила его, все было бы хорошо. А она его предала.
– Но у них были дети. Нельзя же жертвовать детьми?
– Дети – такие же дармоеды, как и их мать. Нужно было внушать им, что папа – гений, – детская тема вызывала только раздражение.
– Так, как это сделали с вами? Вы ведь были послушной девочкой?
– Я была старшей сестрой. И сама все понимала. Я видела, что никого нет рядом достаточно сильного и самоотверженного, кто мог бы посвятить себя ему. Никого. Родители – слабые люди, серые, скучные. Мама работала крановщицей, а отец разнорабочим. Пил, боялся матери. Говорил, что пьет из страха перед ней. Она его замучила. А я решила Алешу беречь…
– Никто из молодых людей не мог с ним даже сравниться? – Полина удивилась: да как можно жизнь прожить и не поменять ни разу свое мнение и отношение к другим?
– Я таких не встречала, – твердо ответила Мария.
– А родить своих маленьких гениев и посвятить себя им? – Поля ни за что не хотела оставлять тему детства. Ей казалось, что она про это знает нечто важное.
– Вероятность равна нулю. Два гения в одной семье – редкость.
– Это бред. Фантазия про то, какой могла бы быть жизнь, если бы на нее решились. Я даже теперь думаю, что Алексей не возвращается, чтобы быть подальше от вас. Ваша мания стимулирует его алкоголизм. Если человек не может развиваться (ну нет у него задатков!), он начинает деградировать. Извините за прямоту, но ведь очевидно, что вы с братом повторили судьбу своих родителей. Он – более слабый мужчина, который пытался жить в рамках вашей идеи, но она оказалась ему тесной. Не по силам. И чтобы не думать об этом, он начинает пить. Чтобы мозг выключить…
Полина поставила, наконец, диагноз и была удовлетворена результатом.
– Детка, не страшно посвятить себя гению, не стыдно, что он срывается, не пишет и даже пьет. Невыносимо жить с людьми серыми, обыкновенными, предел мечтаний которых – дорогой лимузин и костюм.Вот кто ваш возлюбленный?
Поля растерялась. Ей не хотелось обсуждать своих возлюбленных. Во-первых, она не знала, кто из них настоящий избранник. А во-вторых, людьми они были самыми обыкновенными в смысле профессии и запросов. Заведомый проигрыш, если уж по гамбургскому счету. Ну и в-третьих, кто тут психолог? Личность психолога во время сеансов не обсуждается.
– Понятно, – подвела итог паузе Мария. – А хочешь, я тебя с Алешей познакомлю? Ты свою подругу не слушай. Она ничего не поняла. Ты на него посмотри вот такими сияющими глазами… Как когда про детей рассказывала. Такими! Я тебе билет куплю в Америку, – стала дразнить она Полину.
– Спасибо. Вот вернется сюда, посмотрю. Вы лучше сами туда летите. Вам же хочется. Ждете, что он позовет. Ждете, а сами? Не живете, а… все свелось к ожиданию. Хозяйство сведено к нулю, квартира сдана, семью не создали, чтобы не мешала. Послушайте, может, вы уже и английский выучили?