Завод 2: назад в СССР

Гуров Валерий Александрович

— Ага, это мужики узнали совершенно случайно, то ли проболтался кто-то, то ли ещё как, но скандал тогда такой поднялся — прямо ого-го!

— И что начальник? Как объяснил? — спросил я.

— Говорит, что это ошибка, а у Шевченко как был третий разряд, так и остался! — захихикала Аня. — Никто не поверил, но, когда Шевченко уволили, все успокоились.

— Ага, нет человека — нет проблем, — рассмеялся я, про себя поражаясь ушлости начальства. — Но ты же сказала, что она до сих пор работает?

— Угу, но теперь —

уборщицей и на четверть ставки!

Неплохие американские горки вышли у этой Любы, за год из третьего токарного разряда в шестой, а из шестого разряда — в уборщицы на четверть ставки. А дальше Аня сказала то, что только укрепило мои подозрения:

— Только духи у неё импортные, а другая уборщица жалуется, что Любка ничего не убирает, — контролёру, видимо, чисто по-женски не нравилось, что некая Шевченко может позволить себе импортные духи.

— Видимо, Кира чья-то любовница, да, Ань? — сказал я.

Девчонка вздохнула и развела руками:

— Знаешь, Егор, я свечку не держала. Но что правда, то правда, Люба у нас женщина видная и не замужем, а значит, может позволить себе принимать внимание со стороны мужчин.

— И когда она работает?

— Через день с шести до восьми вечера, завтра должна как раз прийти. Надо не забыть до завтра про книгу.

— Познакомишь?

Ане мой вопрос явно не понравился.

— Ты почему ей так интересуешься? — недобро прошептала она.

— Да просто наслышан, скажем так. Н каждый человек в первый же год работы шестой разряд получает. Может, поинтересуюсь у нее какими-нибудь рабочими секретами, — улыбнулся я.

— Было бы чем делиться, — нервно хихикнула Аня.

В общем, чем дальше, тем больше в этой теме было заметно напряжения. Я не удержался и спросил, зачем Аня же общается с Любой, если та ей не нравится.

— Так мы же не подружки, она мне иногда духи отливает, не бесплатно, конечно, — призналась она.

— Ясно. В любом случае, знакомство полезное, может, мне тоже духи понадобятся, — резюмировал я и подмигнул, показывая, что шучу.

— Ты давай чай пей, остынет!

Аня достала из кармана рабочего халата завёрнутые в салфетку бутерброды с докторской колбасой.

— Вот, бери, я сегодня твоих угощений наелась — и обед остался нетронутым.

— Спасибо.

Есть особо не хотелось, но Аня убедила меня оставить бутерброды себе, потому что «тебе еще здесь часа два тут сидеть, проголодаешься».

Я поблагодарил девчонку, убрал бутерброды в выдвижной ящик стола.

— Котлетки тебе не предлагаю, — сказала она. — Они уже вчерашние, а вот наш Тузик их с удовольствием съест! Сейчас чай попьем — и пойду его покормлю.

— Тузик? Ты случайно не про пса, который у заводского склада бегает?

— Нет, какой там, там своя шайка! У них Мухтар вожак, он моего гоняет, прохода не дает. Тузик — старенький и живет неподалёку от нашего корпуса.

Давай я лучше тебя с ним вместо Любки познакомлю? — воодушевилась она. — Пойдём покормим, покажу тебе, какие он команды знает… честно, если бы я не в общаге жила, к себе бы Тузика забрала, — мечтательно сказала Аня.

Понятно, что отдельная жилплощадь ей светила нескоро.

— Ну пойдём, — согласился я. — Мухтар его, значит, гоняет, да?

— Да, прохода не дает и на свою территорию не пускает. Ну, это же собаки, что с них взять!

Я задумался. Вголову пришла любопытная мысль, но прежде, чем её сформулировать, я уточнил у контролёрши:

— А какие Тузик команды знает?

— Сидеть, лежать, голос. Сейчас вот учу его прыгать на задних лапках.

Посидели, попили чай, Аня продолжила рассказывать о своем Тузике, но я слушал вполуха. Обдумывал одну любопытную мысль.

— Слушай, а Вениамин Лютикович ещё здесь? — наконец, перебил я контролёршу.

— А ты что, какой-то новый стих написал? — она аж просияла. — Кажется, тут был.

— Написать не написал, но определённые мысли есть, вот как раз хотел с главным редактором посоветоваться, — пояснил я.

На самом деле, журналист был мне нужен совсем по другой причине. Во время своего прошлого визита я видел у него на столе небольшой портативный магнитофон с пишущим микрофоном. Вениамину Лютиковичу он был, скорее всего, нужен для записи интервью, но пользоваться им главред не пользовался, предпочитал старый добрый блокнот и ручку. Мне же магнитофон мог пригодиться буквально сегодня вечером — мои мысли приобрели в голове очертания некого плана по возвращению прутков.

— Через минут сорок зайду — и пойдём кормить Тузика, а ты можешь пока к Вениамину Лютиковичу заглянуть, — Аня взглянула на часы и засобиралась к себе.

— Да, пойдем, я тебя провожу, — предложил я.

Проводив Аню, я обнаружил, что мужики закончили играть в теннис. Только треснутый теннисный мячик остался лежать на месте. Я поднял его и сунул в карман.

Мухтара будет ждать сюрприз.

Сразу из цеха наведался в редакцию заводской газеты и застал Вениамина в творческих муках. Он сидел за столом, опустив подбородок на ладони — вокруг на полу лежали скомканные бумажки, видимо, черновики не получившихся стихов.

— Вениамин Лютикович! — окликнул его я, выводя из транса.

— А, Егор, — главный редактор нехотя поднял на меня глаза. — Чего надо?

— Могу у тебя магнитофон до завтра одолжить?

Я думал, что придётся долго объяснять, зачем мне он нужен, и даже заготовил легенду.

— Бери, — только и буркнул главный редактор. — Только смотри, Егор, он всё время плёнку зажевывает!

Я поблагодарил Вениамина и, прихватив магнитофон, ушел. Возвращаясь в цех, встретил тех самых любителей тенниса — переодетые, они шли к проходной.