Завоеватель
Шрифт:
— Господь нам благоволит, князь! — воскликнул мудрый воин, радостно отреагировав на то, как порыв ветра чуть покачнул его вперед.
— И я только что об этом думал, — произнес князь задумчиво.
Он хотел прямо сейчас, ну раз Бог на его стороне, то можно, пуститься в лихую атаку. Чтобы он, поцелованный Богом, первым влетел в строй врага, круша булгар на лево и направо. Но такие желания Изяслав умел в себе заглушать, чай не отрок, что только чувствами живет.
— Что предлагаешь? — спросил князь, как только рядом закончил завывать очередной порыв ветра.
— Камнеметы и огонь. Сперва
— Вот разговариваю с тобой, а представляю иного человека. Не догадываешься кого? — усмехнулся великий князь. — Тот тоже все камнеметы норовит использовать, да огнем жечь.
— От чего же? Ясно дело. Влада поминаешь, — так же улыбнулся воевода. — И я не стану скрывать, что изучил, как он воевал Владимир, да и там… на Холме держал все войско Ольговичей своим отрядом. Зело мудро применял камнеметы и все остальное.
— Ты еще пешцев набери, как в Братстве! — рассмеялся Изяслав.
А вот Димитру было несколько не до смеха, по крайней мере, по причине недооценки пехоты. Да он и сам был удивлен, наблюдая обучение в Братстве пешцев. Ведь это дешевый и массовый род войск может получиться. И нужно только уметь всей этой массой людей правильно распорядиться. Воевода Братства умеет, это стало понятноеще у Холма. Но великий князь все еще только смеется над пехотой, а воевода Димитр уже хочет заполучить такой ресурс себе в войско.
Вообще, Димитр в этом никому не признается, но воевода учился у своего молодого коллеги воеводы Влада. Быстро растущее войско Братства, победы этой православной организации, внедрение все более новых тактик. Это не могло не заинтересовать того человека, который готов рассматривать мир чуть дальше собственного носа, а еще не чурался учиться.
— Но с пороками соглашусь. Если эти деревянные истуканы, прости Господи, — Изяслав перекрестился. — Смогут ранить или убить сотню врага, то помощь превеликая, и мы еще на одну сотню больше будем иметь воинов, — логично размышлял князь.
— Больше пораненных ворогов выйдет, князь. Нужно только греческий огонь закинуть на них. Ветер в ту сторону, нужно немедля начинать, пока ветер не переменился. Наши стрелы будут лететь дальше, горшки с огнем будут разжигать пламя в сторону Булгара-города. Начинать нужно! — чуть ли не взмолился воевода.
— Пусть они сделают первый ход, — сказал великий князь.
Димитру казалось, что князь не может решиться начать сражение, но это не так, князь не мог решить для себя собственное место в этом сражении.
— Я поведу тяжелых конных! — заявил Изяслав, решив посмотреть на реакцию своего воеводы.
— Ты знаешь, великий князь, что не перечу я тебе, почитай так и не в чем, но нынче… Не гоже. Ты надежа наша, опора. Есть у тебя ратники, есть я, на худой конец, доверься, — сказал воевода.
— На худой конец? — зацепился за слова Изяслав.
Князь поймал себя на мысли, что ему нравиться, как уговаривает воевода своего князя не идти воевать. Тщеславие не было чуждо Изяславу, а чем больше он приобретал власти, тем более становился самовлюбленным и считал себя Богом избранным. Вряд ли подобными проявлениями Изяслав
— Понял я тебя. Призови ко мне Куряту, того половца, что прибыл от хана Башкорта. Хочу, чтобы он был со мной рядом, когда начнется сеча и чтобы видел, что с Русью связываться смертельно опасно! — сказал великий князь и выкрикнул себе за спину. — И поставьте какой щит, чтобы ветер не толкал меня к обрыву.
— Я усилю твою охрану на двоих гридней, — сказал Димитр, а после, не услышав возражений, отправился отдавать последние приказы по подготовке к бою.
Курята, или Курейта, был послом от хана Башкорта, того, кто кочевал в придунайских степях и кто был обречен. Почему так? Просто. Он слаб. Нет, как одна половецкая Орда, как сборище бежавших от разгрома половцев из других Орд, кочевое сообщество Башкорта сильнейшее. Может только чуть уступавшее Орде хана Аепы. Но будущего у этого сборища нет. Не Русь, так венгры нападут, не они, так война с Берладой случится. Это городок пусть и один такой в округе, но сильно укреплен и людей там много, да каждый знает с какого конца за меч браться.
Так что прислал этот хан своего человека, пока тайно, чтобы тот разузнал все, разведал. Нужно было хотя бы понимать, кому вассальную клятву давать. Все же просто в мировоззрении половцев, своим мышлением мало отличающихся от большинства народов мира. Если враг настолько силен, нет никакой возможности его победить ни в настоящем, ни в ближайшем будущем, значит воевать и не стоит. Если враг может поглотить тебя и забрать все: женщин, скот, лошадей и кибитки, серебро. То проще отдавать уже не врагу, а старшему другу, только часть из имущества, да еще и жизни сохранить.
Башкорт собирался воевать, в том числе беспокоить и Русь, даже договорился в византийскими чиновниками, что часть его Орды будет время от времени уходить за Дунай, чтобы оставаться недоступной для ответной атаки со стороны будь кого. Но… император Мануил категорически отказался от такого. Мало того, все чиновники ромеев, что проявили такое самоуправство были уволены со службы. Точно не обошлось без Евдокии, по слухам, ставшей сильно часто советовать мужу решения.
В любом случае, не оставалось никакого шанса на то, чтобы и Орду сохранить и при этом никому не подчиняться. Венецианцы предложили воевать, стать за них в Крыму, как и другие половцы, бежавшие не полуостров. Но Башкорт был осторожным и понимал, что такой его шаг не даст ничего хорошего в будущем, даже если Херсон заплатит много золота. Помнил Башкорт, как ему пришлось бежать после сражения у Холма, сколько он тогда положил своих воинов и что обозы потерял. Русь представлялась сильным игроком.
Потому и прибыл Курята, до того имевший разговор с ханом Аепой, в стан великого князя. Если сражение, которое уже не отвратить, будет развиваться в пользу русичей, то Башкорт готов был присоединиться к русскому походу на Булгарию, почти что и всем своим войском. Мало того, он вывел Орду ближе к востоку, заручившись поддержской Аепы, что тот пошлет своих людей к бродникам и те не станут противиться Башкорту и чинить ему неудобства.
— Будь подле меня, — величественным голосом сказал Изяслав, как только прибыл половец.