Завр – вождь Яруллов
Шрифт:
Целый день мы бегали, прыгали, ползали, подкрадывались и замирали в самых неудобных позах, старательно изображая из себя безжизненный кусочек окружающего ландшафта.
Изучали повадки зверей, птиц и вообще – любой живности, встречавшейся нам на пути.
Читали хитросплетения следов, оставленных многочисленными представителями фауны, бродящими в округе.
Добывали огонь и обрабатывали камни, занимаясь изготовлением необходимых бытовых предметов.
Уходя из пещеры с утра и до самого вечера, мы должны
Как-то раз Старый Охотник подвёл нашу ватагу к огромному муравейнику, выросшему у подножия старой сосны. Ещё по пути он отломал себе прямую ветку толщиной в палец и длинной с полметра. На ходу очистив её от мелких веточек и листьев, он велел нам сделать то же самое.
И вот теперь, подойдя к муравейнику, старик глубоко вогнал палку в него, подождал немного и вытащил обратно. Вся палка была густо облеплена муравьями. Охватив палку кольцом своих узловатых пальцев, Старый Охотник резко продёрнул её сквозь это самое кольцо. Собрав муравьёв на ладони, он одним движением отправил тёмный шевелящийся клубок в рот. Быстро пережёвывая и посасывая всю эту массу, он щурился и поглядывал на нас.
– Что смотрите? – произнёс вдруг он, и слизнул с ладони муравьиные остатки, – Делайте!
Мы быстренько повтыкали свои палки в муравейник.
Муравьиная масса обожгла мне рот своим остро-кисловатым привкусом, сводя скулы и вышибая слезу из глаз. Но если не обращать внимания на подобные мелочи и перебороть брезгливость, то штука оказалась вполне съедобная и по-своему вкусная. В условиях же нашего существования упоминание о брезгливости вообще было неуместно.
Обучением подрастающего поколения Старый Охотник занимался, что называется, на совесть. Но – не регулярно.
Погоняв малолеток целый день, Старый Охотник на некоторое время оставлял нас в покое, предоставляя возможность самим решать, чем заниматься в свободное от тренировок время.
Я полагаю, что в такие периоды он исподволь наблюдал за нами, за нашим поведением. И на основании своих наблюдений делал определённые выводы. Коими и делился с вождём, шаманом и «матерью рода». После чего в программу обучения вносились некоторые корректировки и обучение продолжалось.
А наша троица вообще стояла у Старого Охотника на особом счету. Мы были самые беспокойные, непоседливые и предприимчивые ребятки среди наших сверстников. И эти качества он не только ни в коей мере не пресекал, а даже – наоборот, поощрял любыми доступными способами.
Я думаю, его жизненное кредо можно было бы выразить следующими словами: «Охотник жив своим родом. Но он должен суметь выжить и в одиночку».
Однажды во время очередного своего тренинга Старый Охотник показывал нам, как ставить силки на мелкую живность, вроде кролика, ондатры или бобра. Силки эти плелись из волоса, надёрганного из лошадиных грив и хвостов. Работа по их изготовлению была трудоёмкая и сложная. Да и
Изучая сию науку, я вспомнил своё собственное босоногое детство. И мне в голову пришла идея…
На следующий день я оттянул в сторонку двух своих приятелей и каждому из них поставил задачу. На их вопросы типа: «зачем?», я ответил, что они всё поймут, когда все части замысла сложатся в одну кучку.
Удовлетворившись моим ответом, друзья принялись за дело.
Три дня ушло у нас на осуществление идеи. Работали мы в стороне от пещеры, чтоб раньше времени никто ничего не увидел, и от того не потускнел бы эффект сюрприза.
На четвёртый день, вытащив из кустов на опушке леса запрятанное там «ноу-хау», мы втроём ушли в поле.
Испытания прошли более чем успешно! Мои друзья прыгали от восторга и визжали, как резаные поросята.
Я едва их угомонил, посоветовав пока никому ничего не говорить и резонно заметив, что завтра, во время демонстрации «изобретения» на глазах у Старого Охотника, нас ждёт воистину великая слава.
Разумеется, я слегка приукрасил ожидаемый эффект. Но предвкушение предстоящего триумфа несколько умерило внешние проявления восторга Лура и Кассу.
Как я и предсказывал, триумф наш состоялся на следующий день. Когда мы приволокли на полянку, где Старый Охотник собирал своих студентов, громоздкую прямоугольную раму, изготовленную из берёзовых стволов толщиной в два пальца и связанных между собой оленьими сухожилиями, все без исключения посмотрели на нас с явным недоумением. Особенно их сбивала с толку лошадиная шкура, со всех четырёх сторон пристёганная всё теми же сухожилиями к раме. Шкура не была натянута, а свободно колыхалась своеобразным неглубоким мешком в такт нашим шагам.
Поставив раму стоймя, мы гордо огляделись.
Старый Охотник некоторое время молча смотрел то на нас, то на раму. Потом спросил, ткнув в неё пальцем:
– Что это?
Лур с Кассу, не зная, как назвать сиё творение, дружно взглянули на меня. Вариантов у меня было не много…
– Сачок, – поразмыслив, ответил я.
– Что? – переспросил старик.
Понятное дело – слово для него новое, незнакомое. Откуда он знает, что оно значит?
Не желая вдаваться в пространные объяснения, я сказал:
– Мы покажем. Уйдите все под деревья.
Хмыкнув, старик махнул прочей детворе рукой и первым направился, куда было указано.
Пока наши обуреваемые любопытством малолетние родичи неспешно отходили под деревья, мы втроём уложили раму на траву. На два угла положили по массивному камню. Противоположный край приподняли и подпёрли его заранее заготовленной веткой с привязанным к ней длинным отрезком всё тех же сухожилий. После чего расстелили под получившимся наклонным навесом шкурку поменьше и насыпали на неё пару горстей семян. Семена эти мы собрали заранее и ссыпали мне в сумку.