Зайти и выйти

Суконкин Алексей

Когда через пару часов артиллерия, приданная бригаде, наконец-то заставила артиллерию противника замолчать и прогнала вражеские танки, бой стал затухать и вскоре совсем прекратился. Украинские подразделения откатились на исходные позиции и больше никаких атак не предпринимали, продолжая лишь вести несистемный беспокоящий артиллерийский огонь.

Из тылового района приехало несколько «Уралов» и «КамАЗов» с подкреплением и боеприпасами. После выгрузки привезённого, в эти машины стали грузить раненых и погибших. В это же время Данил с группой стрелков-санитаров на «Линзе» добрался до дома, где держали оборону снайпера.

Через некоторое время Трофимов тоже доковылял к дому. Страшные предчувствия не обманули

майора. На первом этаже стрелками-санитарами был найден Вася Федосов, сидевший в углу, за диваном, и безучастно смотрящий на вошедших. У него были зажгутованы и перебинтованы нога и рука. Его вынесли на улицу и посадили в бронированную медицинскую машину.

Трофимов, кривясь от боли, попытался заговорить с ним, но бледный и обессиленный Вася только качал головой и несвязно мычал.

Антон Ларин ещё подавал признаки жизни – у него была оторвана правая рука и левая нога. Находясь после взрыва в сознании, он как-то смог оставшейся рукой наложить себе турникеты на оторванные конечности и вколоть промедол – шприц-тюбик валялся рядом - но колоссальная потеря крови отняла право на жизнь.

Всех остальных нашли в подвале.

– Не ходи туда, - порекомендовал «Доктор». – Сейчас мы раскопаем всех, вынесем…

Трофимов безучастно смотрел, как стрелки-санитары в чёрных мешках выносили из подвала останки его бойцов. Юра смотрел на это, словно всё происходило не с ним, а в каком-то трагическом кино. В осознании происходящего появился тормозящий ступор, не дающий волю чувствам и эмоциям.

Четыре пластиковых мешка выложили в ряд возле машины. Оценив состояние Ларина, Данил сделал страшный вывод, что уже ничто в текущих условиях обстановки не позволит Антону избежать черного мешка, и спустя несколько минут, как он и предположил, в ряд лёг и пятый мешок.

Юра открыл по очереди каждый чёрный пакет, вглядываясь в лица, или в то, что осталось. Только утром он разговаривал с ними о смыслах жизни и смерти, и вот, спустя несколько часов, все они уже приняли неизбежное. Приняли геройски. Не празднуя труса перед врагом.

– Ты как? – участливо спросил «Доктор».

– Никак, - ответил Юра с большой задержкой, когда Данил уже от него отвернулся.

В глазах стало темнеть, и Трофимов опустился на землю. Однако, это был ещё не конец.

Когда Жорж погнал на помощь к месту гибели снайперской группы, в «капсулу» попала противотанковая ракета. Водитель, находившийся в бронированной кабине, выжил, но машина сгорела. А вместе с ней сгорело практически всё ценное имущество мобильного отряда. В довершение всего, контуженый водитель сообщил Трофимову, что джипа тоже больше нет – во время обстрела Ждановки, когда украинская артиллерия била по местам сосредоточения резервов, рядом с ним разорвалась мина, осколком был пробит бензобак, в результате чего «Прадик» сгорел.

У Юры было ощущение, что в один миг он лишился всего на свете, и судьба даровала ему жизнь лишь для более глубокого осознания произошедшего. От нахлынувшего отчаяния впору было опускать руки.

***

Уже в госпитале, в Антоновке, после обработки ран, Артур Зайцев пытался заговорить с майором, но Трофимов ушёл в себя, не желая никакого общения. Лейтенант дал ему таблеток, способных немного облегчить психический шок, отчего Юра даже смог заснуть на выделенной ему раскладушке.

Спал он недолго и проснулся посреди ночи. Сознание заволокло нахлынувшими воспоминаниями. По одному и все вместе ему виделись погибшие парни. Кого-то он знал уже несколько месяцев, кого-то всего несколько недель, но они все для него оставались подчинёнными, за жизни которых он, как командир, нёс персональную и моральную ответственность.

Юра в своих мыслях возвращался к моменту, когда он мог отдать приказ об оставлении снайперской группой этого дома – чего он не сделал,

и что привело в итоге к гибели пяти человек. Остро ощущая свою вину, Трофимов представлял, как он лично поедет с телами погибших воинов на их родину, как будет их близким рассказывать обстоятельства гибели героев. И как будет утаивать в этом свою непосредственную роль. Юра вспомнил маму Антона Ларина, приехавшую в часть, когда Трофимов ненадолго приезжал в бригаду с войны – она тогда привезла целый мешок вещей, которые попросил забрать Антон. Эта красивая женщина рассказывала Юре о том, как сын рос без отца, и как она верила в воспитательную роль армии, способной сделать «из мальчика мужчину». Безусловно, армия сделала из Антона мужчину, но и убила его. Юра хорошо помнил эти выразительные глаза его мамы, и представил, что будет с ними, когда она узнает о смерти своего сына…

Друзья – не разлей вода – Вова и Лёня, которые когда-то вместе остались на контракт после срочной службы. На войне они в полной мере смогли проявить себя в качестве воинов – надёжных защитников своей страны. Они были друзьями, но были они совершенно разными. Если Вова вырос в неблагополучной семье, и в армии искал разлуки с родителями-алкоголиками и прошлым образом жизни, то Лёня рос в семье вполне благополучной и обеспеченной, которая, как оказалось, могла себе позволить купить сыну очень дорогостоящий коптер ещё тогда, когда никто не верил в нарастающее боевое значение этих, казалось бы, игрушек. Парни крепко дружили, вместе постигали азы военной службы, вместе бегали к девчонкам в самоволки, и погибли вместе, буквально в обнимку.

Трофимов вспомнил, как Саша Чикунов рассказывал про двух своих дочерей, учащихся в школе, как он всю жизнь работал – там, где платили. Вспомнил, что жил он в небольшом селе в центре глухой уссурийской тайги. В жизни его окружала вечная нужда и безнадёга, и контракт на СВО он рассматривал, как возможность «немного подзаработать». Теперь в его селе поставят герою памятник, а дочери больше никогда не увидят своего папу.

У Андрея Шитникова тоже остались дети – мальчонка в детском саду и дочь в третьем классе. Юра понял, что совсем не знал этого человека – за суетой организационных вопросов, за вихрем происходящих событий, он не нашёл времени хотя бы раз поговорить по душам со своими подчинёнными, вновь прибывшими в подразделение.

Бессильная злоба затмила сознание – Юра злился на самого себя, не допуская виновности со стороны обстоятельств. Давило ещё и то, что группа, после уничтожения «капсулы», снова лишилась практически всего своего имущества – банально у них теперь не было спальников, приборов, снаряжения, газовой плитки, подменной одежды, кофейной турки и домашних тапочек.

Когда чувства достигли предела, он включил телефон и набрал своего шефа – Игоря Морозова, директора строительной компании, откуда Юра увольнялся, чтобы вернуться на военную службу.

– Игорь, привет, - нейтральным тоном сказал Юра. – Это Трофимов, мой местный номер…

Директор был не в восторге от решения Трофимова уйти на СВО, оголяя важнейший участок работы всего строительного холдинга, но в глубоком прошлом Игорь тоже, как и Юра, десяток лет отдал службе в армии, а значит, по-своему он всё же мог его понять.

– Ну, привет, Юра, - сухо ответил директор. – То-то я смотрю – номер с хохляцким префиксом.

Трофимов вдруг понял, что не знает, с чего начать разговор – все мирные «гражданские» проблемы, казалось, ничего не стоили в сравнении с тем, что случилось с ним за последнее время, но и для людей, живущих мирной жизнью, проблемы военных, несущих на себе бремя войны, были бесконечно далеки. Да и было ему совершенно не понятно, как Игорь воспринимает специальную военную операцию – относится к ней, и ко всему, что с ней связано отрицательно, или всё же в душе своей поддерживает действия правительства и военных…