Здесь был СССР
Шрифт:
– Не все. Тяжесть – почти в три… в два с половиной и эр боихо-ц’у. Но меньше.
Гадать, что это означает, по-видимому, никакого смысла не было.
– Так сможешь выйти? – примирительно повторил Тимур.
– Да, – сказала Аэлита. – Я смогу… Меня не хватятся, мы устаем и крепко спим. Подумают, что я сплю, как все… – она замолчала, – …а я уйду.
– Она не придет, – сказал Тимур, пряча под досадой облегчение. Потому что, конечно, очень интересно послушать, что расскажет Аэлита, показать «Артек» ей тоже хорошо бы, иначе она со своими
Тут же он устыдился этих мыслей. Слова «находится под нашей охраной и защитой» не кто-то из взрослых надиктовал, они сами пришли. А человек может нуждаться в охране и защите никак не меньше, чем сад возле дачи! И кто сказал, что Аэлита не нуждается?
– Может, скоро выйдет все-таки, – без особой убежденности произнесла Женя.
– Жень, да мы ее уже больше четверти часа ждем, – виновато ответил Тимур. – Еще немного – и вообще незачем будет выходить: «абсолют» не безразмерный все-таки. Даже у них.
– Может, ей там время посмотреть негде.
– А зачем ей смотреть? У нее же эти, встроенные…
Они ждали в зарослях дрока почти прямо напротив входа в двухэтажный корпус «баклажаночек», оттуда как раз хорошо были видны часы на фасаде. Тем не менее Женя достала из кармана безрукавки «траншейные» часы-браслетник (отцовские, понял Тимур), внимательно посмотрела на циферблат, словно пытаясь взглядом сдвинуть стрелку, и сделала было движение спрятать их обратно, но вдруг передумала. Решительно застегнула кожаный ремешок на запястье.
Именно в этот момент из дверей корпуса кто-то вышел. Тимур приподнялся, однако это оказалась медичка в белом халате и закрывающей волосы косынке. Двое охранников у входа проводили ее равнодушными взглядами.
Ребята прождали еще минут пять, а потом молча признали: что-то пошло не так, сегодняшняя встреча отменяется. Женя поднесла было к губам ракушку, но тут на ее плечо вдруг легла рука. Узкая ладонь, тонкие, хрупкие пальцы, белая до синевы кожа…
– Не надо, – прошептала Аэлита. – Днем – не надо.
– Извини, – так же шепотом ответила Женя. – Я вспомнила раньше, чем заговорила, то есть я не заговорила, никто не…
– Да, – кивнула Аэлита. – Никто не. Это хорошо.
– Ты как… – Тимур осекся, уже без объяснений поняв, как она сумела выйти: Аэлита была в белом медицинском халате, а голову ее покрывала косынка с красным крестом, – …нас нашла?
– По ней, – Аэлита указала на ракушку. – Когда она молчит, слышевижу только я.
На холм они взобрались довольно бодро. Тимур втихомолку все удивлялся, как это Аэлите удается держаться с ними почти вровень (правда, и он, и Женя старались особенно не спешить), но в кипарисовой роще силы ее иссякли. Пришлось вести под руки.
«Слышевижу». Надо же! Скорее всего, она просто по-русски еще не очень хорошо говорит. Но если уж такой радиоаппарат (и вправду, чуть ли не для шпионов) может еще и пеленг взять, то… И насчет встроенных чувств она, похоже, не наврала, хотя про такое даже у Жюля Верна не вычитаешь…
Тимур вспомнил, как во время ночного разговора Женя, покраснев, отпрянула от него, и понял, что сам сейчас наверняка красен точно рак. К счастью, девочкам
– Досталось вам… – сочувствовала Женя, помогая своей новой подруге перенести ногу через ствол поваленного дерева. – Осторожно, вот сюда ступай.
– Досталось? – эхом повторила та.
– Ну, в буржуйских застенках. Ой, прости! Нет-нет, я все понимаю, если нельзя – не говори ничего совсем, мы не обидимся. Правда, товарищ Тимур?
– Угу, – буркнул Тимур. Поворачиваться покамест опасался: был уверен, что щеки его все еще пылают.
– В буржуйских… – медленно проговорила девочка. – Да. Знаю. Видела газету. Нет.
– Что нет?
– Не в застенках. У нас… у нас легче. Да. Легче. А воздуха больше у вас.
– Ну да, «я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек». Сейчас на гребень поднимемся, а там Крепость, увидишь. Ну не вся целиком, но остатки старинной башни. Под ней и присядем передохнуть.
– Я выдержу. Я сильная.
– Конечно-конечно, еще какая сильная.
Аэлита, оступившись, тяжело повисла на Тимуре, и его вдруг снова в жар кинуло, когда рука ощутила, что под медицинским халатом на девочке, кажется, ничего нет. Он едва не отпихнул ее. К счастью, Крепость и вправду была уже рядом: оставив девчонок у подножья, Тимур поспешно отбежал к краю обрыва, будто бы осмотреться, а на самом деле чтобы перевести дыхание.
Там он простоял достаточно долго, чтобы задуматься, куда же им и в самом деле дальше идти. Крепость они Аэлите уже показали. К Шаляпинской пещере такими темпами не дойти. Об Аю-Даге вообще нечего думать. А ведь здорово было бы показать ей тот знаменитый дуб, в дупле которого, как пугают новичков, живет Абсолют! Ну куда там: он у Медведя на самом хребте.
Для тех, кто живет в других лагерях, основная артековская достопримечательность, к которой поди доберись близко, – это Дворец… А они, как ни смешно, едва убрались оттуда: ведь Дворец – тот самый спальный корпус, где живут коминтерновцы.
Что еще? Склепы, может быть? Они-то рядом, но туда не всякую девчонку сводишь. Женя – свой парень, а эта барышня, может, визжать начнет или в обморок грохнется. Сильная она, как же!
Голоса внизу заставили его отшагнуть от края обрыва. Он торопливо припал к земле, затем по-разведчески осторожно выглянул. По едва заметной тропке, петляющей в зарослях, спускались к морю двое: рослая вожатая соседнего отряда, которую девочки называли «Клеопарда», и – Тимур протер глаза – их вожатый Славик по прозвищу Суслик, тихий белобрысый парнишка, выглядевший чуть ли не младше кое-кого из своих подопечных. При этом Клеопарда застенчиво, почти робко что-то спрашивала у него, а Славик отвечал ей уверенным голосом, в котором звучали покровительственные нотки. На сгибе правой руки у него висели два полотенца, а левой он обнимал Клеопарду за талию.
Во дает! Ему же целовать ее придется в прыжке!
Тимур осторожно двинулся назад. Девочки сидели, прислонившись спинами к нагретым солнцем камням башни, и негромко разговаривали.
– Я действительно сильнее… многих. Всех. Сильнее, чем сама думала.
– Вижу, – спокойно согласилась Женя. – Но ты не очень-то задавайся, ладно?
– Не задаюсь. Удивлена. Во мне помощники самые лучшие, но все равно…
– А разве у вас не у всех эти… ну встроенные… одинаковые?
– Не все из нас внучки…