Здесь обитают чудовища
Шрифт:
Покалывание иголочек усиливалось, но силы не восстанавливались. Все же действие излучения анка прекратилось, и Ник с огромным трудом, но перевернулся, чтобы посмотреть, кто его спас.
На этот раз ее не окружала светящаяся дымка, и она казалась совершенно настоящей, из плоти и крови. И на щеках не было слез.
– Рита.
Должно быть, он произнес ее имя вслух. Или же она, как Джеремайя, могла читать его мысли.
– Да, я – Рита. – Голос ее звучал так же монотонно, как голос Герольда.
Однако лицо ее не было
– Ты мог умереть – там. Ты не принадлежишь Роду. – Она утверждала, а не спрашивала.
– Ты здесь одна?
– Одна? – изумленно переспросила она и огляделась, словно видела нечто недоступное его взору, и была поражена этим вопросом. – Одна… отчего же… – Рита помолчала. – Ты не принадлежишь Роду, – повторила она.
– Ты не можешь видеть. Нет, хоть ты и не видишь, я не одна. Зачем ты, не принявший Авалон и не принятый им, пришел сюда?
– Чтобы узнать, что защищает город от нападения. Твои… те, с кем ты была раньше, – они в опасности. Им нужна защита.
– Принадлежащим Роду ничто не угрожает. Остальные же могут обрести безопасность, о том попросив. Это так. Я пришла к ним, но они прогнали меня прочь. Они слепы и не желают прозреть, они глухи и не желают слышать. Они… – впервые ее голос дрогнул, – они погибнут, потому что таков их выбор.
– Они говорят, ты изменилась.
– Да. Я теперь принадлежу Роду. Взгляни. – Она опустилась на колени и положила руку рядом с рукой Ника.
Белая, ослепительно белая кожа, очень гладкая и без единого волоска. Его собственная рука в сравнении с Ритиной казалась грубой, шершавой, коричневой от загара. Девушка взяла Ника за руку, и это прикосновение ничем не напоминало те, что он знал раньше, – казалось, его ладонь стиснули пальцы высеченной из мрамора статуи.
– Таково тело принадлежащего Роду, – сказала Рита. – Вот в чем наша защита от оружия летающих охотников и прочих опасностей. Есть силы Зла, которые присущи этому миру изначально, и они не наносят телу раны, а действуют иначе. Если твои спутники примут Авалон, они станут частью Авалона, как я сейчас.
– Ты… ты твердая… – Ник не сумел подыскать иного слова, каким обозначить свое ощущение от ее прикосновения. – И все же… тогда, в лесу… я видел, как рука Линды прошла сквозь твою руку.
На это Рита ничего не ответила, а властно проговорила:
– Ты пришел туда, где не можешь оставаться. Если ты не принимаешь Авалон, он может убить. Ты успел почувствовать, как приходит смерть. Уходи
– это место не для тебя.
Она коснулась его лба – там же, куда монах-фанатик уколол его металлическим крестом. Пальцы ее были холодны, как камень, но их прикосновение наполнило Ника новыми силами, и он вновь смог подняться на ноги.
– Ты спасла мне
Никогда, подумал Ник, он не забудет ее слез и того, чем были полны ее плачущие глаза.
– Какие слова можешь ты добавить к тем, что я им уже сказала? – ответила Рита. – Страх проник в их души столь глубоко, что они готовы скорее убивать, чем принять то, что я предлагаю.
Ник думал, что она останется, но когда, не найдя, как опровергнуть справедливость ее слов, он двинулся прочь, Рита пошла следом.
– Я выйду из города. Не нужно…
На лице ее мелькнула чуть заметная улыбка.
– …Провожать тебя до ворот? – докончила девушка за него. – Но это необходимо. Я не знаю, каким образом ты сюда вошел, но будучи тем, кто ты есть, ты не сможешь покинуть город, если перед тобой не откроют ворота.
Силы к Нику вернулись лишь отчасти. Он медленно брел по безмолвной, пустынной улице. Но столь же она безмолвна и пустынна для его спутницы? Вероятно, нет. Возможно, он видит Риту благодаря тому, что прежде она тоже была человеком. А может быть, она так и хочет, все еще чувствуя слабую привязанность к тем, кто остался за городскими стенами. Она не стала этого объяснять, молча шагая рядом до конца улицы, где та неожиданно переходила в поросшую травой равнину.
Там Рита спросила, и властные нотки прозвучали в ее голосе:
– Как ты прошел сквозь защитный барьер?
Ник хотел солгать и понял, что не может. Под ее взглядом он должен был говорить правду.
– Я шел вслед за Герольдом.
– Это… невозможно. И все же я вижу, что ты не лжешь. Но как это может быть правдой?
– Герольд был плодом моего воображения. Я материализовал его образ.
Рита буквально задохнулась от удивления.
– Но ты не принадлежишь Роду! Как ты смог это сделать?
– Таким образом мне однажды пришлось спасать свою жизнь. Мне подсказал это сам Авалон. И остальные тоже пробуют…
– Нет! – Теперь в ее вскрике прозвучал страх. – Им нельзя! Это приведет к их гибели, ведь у них нет той силы, что имеют принадлежащие Роду. Дети, играющие с огнем! Их нужно остановить!
– Пойди и скажи им об этом.
– Они не станут меня слушать…
– Ты уверена? Мне кажется, что, испробовав эту силу, они кое-что поняли. Вот викарий – я не сомневаюсь, что он тебя выслушает.
– Да, у него доброе сердце и глубокий ум. Возможно, мне удастся их уговорить. Не остается ничего иного, как снова попробовать. Но они не должны пытаться играть с этим великим таинством. Оно может убивать – или порождать такое, чего лучше бы никогда не видеть. В Авалоне мысленные образы могут обретать жизнь, и подчас от них кровь стынет в жилах.
Нику вспомнилась вся та нечисть, которая осаждала взявших его в плен бродяг.
– Я уже это видел.
Рита окинула его долгим оценивающим взглядом и затем протянула руку: