Здесь песок чище
Шрифт:
Знаешь, что ответил мой шеф в ФБР на этот вопрос? "Если в ЦРУ решили убрать Ньевеса, то у них есть на то свои причины. Оставь это дело в покое".
То же самое произошло с Донестевесом. Оружие терроризма обрушивалось на любого, кто мог показаться внутренним врагом. Каждый говорящий о примирении с Кубой брался на мушку.
СТРЕЛОК ДЛЯ МЕКСИКИ
Над болотами Аллигатор-Эйли раздавалось эхо выстрелов, пугающее птиц. Наступил полдень, и пора уже было возвращаться домой. Для судьи не составляло труда определить лучшего стрелка. Победитель, отстреляв последнюю мишень, продолжал лежать, размышляя над тем, что может принести ему победу. Узнав, что ЦРУ ищет в "Альфе" хорошего стрелка, он решил непременно выяснить, что замышляет управление.
— От всего сердца поздравляю тебя, Сантос. Во-первых, теперь уже никто не сомневается, что ты наш лучший стрелок. Во-вторых, эта победа дает тебе возможность принять участие в выполнении важного задания. Об этом мы поговорим потом, в более подходящем месте.
Затем к группе присоединился Уго Гаскон Гонгора и, давая понять, что он принадлежит к числу посвященных, сказал:
— Поздравляю, парень! Ну вот, Насарио, мы и отобрали нашего кандидата.
Винтовки были вложены в кожаные чехлы. Кое-кто тут же переоделся. Затем все втиснулись в машины и поехали по домам.
Насарио привез Чино в штаб-квартиру "Альфы" и там наконец раскрыл секрет соревнований:
— Мы ведь, кажется, как-то говорили с тобой о Мексике?
— Да, говорили.
— Если мне не изменяет память, ты хотел установить контакт с нашими людьми там, чтобы провернуть какие-то дела?
— Но вы были против действий в том районе. Я хотел создать базу на Юкатане для нападений на кубинские суда. Вы мне ответили, что ЦРУ вполне довольствуется теми трудностями, которые создают Кастро проводимые под мексиканской вывеской пропагандистские кампании по поводу опасности, которую представляют кубинские суда, нарушающие границы мексиканских территориальных вод.
— Теперь ты, возможно, поедешь туда, но уже с другой целью. Я расскажу тебе о наших связях и людях, чтобы…
— А нельзя ли узнать об этой цели? Ведь не поеду же я лишь только для того, чтобы познакомиться с парнями из "Альфы".
— Конечно, нет. Ты будешь выполнять самое важное задание "Альфы".
— Наконец-то можно будет сделать что-то стоящее. Оттуда мы сможем действовать против западной части Кубы. Удары мы нанесем с двух направлений…
— Не об этом речь. В Мексику скоро поедет Кастро. Луис Эчеваррия пригласил его, когда был в Гаване. Как всякий высокопоставленный гость, он совершит поездку по стране. Ее маршрут мы должны узнать. Когда наш враг номер один будет прогуливаться, лучший стрелок "Альфы", расположившись в удобном укрытии, поймает его в прицел своей винтовки и вступит в "контакт" с помощью пуль, начиненных цианистым калием. Все произойдет быстро. Возникнет ужасная паника, а наш палач будет надежно прикрыт. Группа коммандос поможет ему ретироваться, и будет сделано все, чтобы позволить ему безнаказанно скрыться. Именно поэтому нам нужно было знать, кто у нас лучший стрелок. И мы узнали это. Теперь нужно определить степень готовности стрелка. Ты согласен?
Насарио положил руку на плечо Чино, как политик, просящий голосовать за него. Чино сделал вид, будто размышляет над предложением, и, почесывая голову, ответил:
— Не очень-то мне это нравится.
— Почему?
— Потому что я не забыл об Освальде и других, кто отправился на тот свет после событий в Далласе. Я думаю, что ЦРУ действует по единой схеме, и лучше не лезть в дело, когда не знаешь, чем оно кончится.
— Но эта затея наша, а не ЦРУ.
— Нет, Насарио, не наша. Я знаю, кто и на что способен. Или, может быть, ЦРУ заставило всех поверить в это?
Насарио подсластил ложь:
— Я говорю о прикрытии. Это будут наши люди. Поэтому я могу заверить…
— Что за план у вас?
На протяжении пятидесяти минут Андрес Насарио и Чино обсуждали план действий по второму пункту "Пересмешника". Перед Чино предстали планы тонко подготовленного убийства. Он немедленно принял решение — постараться
Чино понимал, что нужно сразу поставить под контроль осуществление плана покушения в Мексике. Суд же мог превратиться в непреодолимое препятствие. Он не верил в то, что говорил о нем Гошгариан. Пустым обещаниям на этот счет он противопоставлял железную логику. Почему вновь дали ход этому делу? Почему возобновили судебное расследование только против трех из семи обвиняемых? Он не имеет права подвергать себя такому большому риску: идти в суд, который может лишить его участия в готовящейся операции. Он не может выпустить нити, которые уже попали в его руки. Он мог бы и не ходить в суд, но пресловутый залог, внесенный Андресом Насарио, менял дело. Если бы не он, шеф "Альфы-66" легко согласился бы на его отъезд в Мексику до слушания дела. Однако речь шла о деньгах Насарио, который собственное финансовое благополучие ставил превыше всего. Чино прикинул, что можно сделать до того, как он предстанет перед большим жюри. Прежде всего он поинтересовался, что думают о последствиях суда двое других обвиняемых. Он взялся за Гаскона. Казначей был спокоен, уверенный в том, что его шеф ни в коем случае не допустит, чтобы жюри осудило его.
— Он договорится с ними, какие бы осложнения ни возникли. Так всегда было раньше.
— А если, несмотря ни на что?..
— Мне нечего бояться. Но если, как ты говоришь, несмотря ни на что, меня осудят… ну что ж, какой-нибудь выход найдется. Приговор может быть условным. Что-нибудь да придумают, будь уверен.
Здесь царил полнейший оптимизм. Чино прощупал Кастильо:
— Что ты думаешь делать?
Кастильо удивился настойчивости, с какой Чино расспрашивал его о последствиях повторного слушания дела в суде. Раньше его приятель и товарищ по пиратским приключениям никогда не проявлял такой тревоги. Наоборот, в подобных случаях Чино всегда был спокоен и отмахивался от опасений. Это наряду с другими чертами характера как раз и привело его к руководству морскими операциями "Альфы-66".
— Что я думаю? А ничего. Что мне еще остается делать? Это не в первый раз. Они все между собой уладят.
— Ты не боишься осложнений?
— Каких, например?
— Может быть, они изменили свою линию в отношении нас.
— Они все уладят.
— А если нас осудят?
— Я не думаю.
— Меня пугает эта неясность…
— Послушай, Чино, меня удивляет твой страх.
— Понимаешь… мы не можем надеяться на прошлое. Ты же знаешь, что обстановка меняется. То, что сегодня выглядит зеленым, завтра может стать красным… Тогда платить придется тому, у кого нет поддержки… мне, тебе… Те, кто наверху, всегда договорятся, нам же надо самим о себе побеспокоиться. Знаешь, что я бы сделал? Я дал бы тягу в какое-нибудь местечко за пределами Штатов и наблюдал бы оттуда за происходящим. Мне есть куда отправиться. Я знаю людей, которые готовы нам помочь. Вспомни, что приключилось с Бошем. Если бы чилийцы не протянули ему руку…
— Я знаю другую версию этого дела: ЦРУ, чтобы спасти Боша, сплавило его чилийцам.
— Хорошо, но в данном случае это одно и то же… Так вот знай, что если у тебя дела здесь пойдут плохо, чилийцы смогут сделать кое-что, чтобы помочь… даже выехать за границу, чтобы уйти от закона. Если же ты очень веришь янки и ждешь, чтобы именно ЦРУ разрешило твою проблему, мне остается только пожелать тебе удачи и выразить надежду, что о тебе не забудут.
Кастильо оказался более отзывчивым, чем Уго Гаскон, и более независимым в суждениях. Он в меньшей степени был пропитан ядом лозунгов, провозглашаемых главарями "Альфы", которых считал ни к чему не способными и бесполезными людьми. Ему казались разумными рассуждения друга. Он сам мыслил так же, однако был обречен на послушное ожидание и решил признаться в этом: