Здесь песок чище
Шрифт:
— Не шевелись, Чино. Я знаю, что у тебя в кармане, и это мне совсем не нравится. Если сдвинешь руку еще хоть на миллиметр, то попадешь на корабль с поломанными костями, а это совсем не нужно. К тому же с борта следят за нами в бинокль. У них есть винтовки. Так что лучше веди себя спокойно. Нам о многом нужно поговорить. Предупреждаю, что одним нажатием кнопки я могу выбросить тебя в море. Если, конечно, тебе хочется окунуться…
Чино было ясно, о чем идет речь. Обычная ликвидация в стиле мафии и ЦРУ — в открытом море, не оставляя никаких следов, так что на Кубе никогда не узнают, что с ним произошло. Может статься, позднее его
— Твои дела совсем не плохи. Отпуск получился активным. У тебя даже есть персональный катер. Не беспокойся. Что тебя тревожит?
— На то есть причина.
— Так опасно зваться Чино?
— Не в этом дело.
— Ах не в этом! Тебя не беспокоит твоя судьба?
Теперь его похититель откровенно смеялся. Его рассмешило, что Чино в таком положении еще думает о какой-то работе.
— Меня беспокоит, что затянувшаяся морская прогулка приведет к тому, что вся федеральная полиция начнет искать меня и вас.
— Федеральная полиция? Искать нас?
— Я принял меры предосторожности. Я хорошо усвоил уроки, полученные у ЦРУ. Вы сами учите нас. Иначе наша работа была бы слишком опасной. Чем это кончится, зависит от вас. Это всего лишь законная защита.
Чино понял, что попал в цель. Рулевой, закусив губу, крепче сжал штурвал и стал снижать скорость. Насмешливая улыбка исчезла с его лица. "Ну вот и хорошо, — подумал Чино. — Мы уже не спешим туда, куда ему хочется. По крайней мере, сейчас. Он понял, что проиграл, и будет искать новый ход. Теперь мы на равных. Оба должны искать выход".
— Пытаешься взять меня на пушку? Но это несерьезно. Насмотрелся детективов по телевидению. Тебя-то еще могут искать, но почему меня?
— Как знаете. Я вас предупредил. Если вы думаете, что с моей стороны это лишь уловка, то вам придется расхлебывать последствия. А они будут достаточно серьезными.
Рулевой снова сжал штурвал. От его спокойствия не осталось и следа. Как он ни старался, ситуация ускользала из-под его контроля.
— Ну, хватит играть в бирюльки! В чем дело?
— Я уже сказал, что принял меры предосторожности. Из взрывчатки, полученной от вас, я приготовил хорошенький сэндвич, способный поднять на воздух пол-Акапулько. Лежит он в одном укромном уголке отеля. Если мы через несколько часов не вернемся, чтобы разрядить бомбу, случится непоправимое. Я сожалею о невинных жертвах, но это необходимо. Можете делать со мной все, что хотите. Меня утешит то, что завтра вся Мексика будет разыскивать нас. Найдут мой багаж, мое письмо. Они сумеют это сделать. Мой кэйс лежит в камере хранения далеко от отеля. Я ведь знаю, что вам хотелось бы, чтобы от этого кэйса не осталось даже пепла.
Катер резко остановился и закачался на волнах. Игра подошла к концу. "Попался-таки", — подумал Чино. Рулевой выплюнул резинку и повернулся к Чино:
— Я смотрю, ты пошел дальше учителей! Ну что ж, хорошо. Твоя взяла. Сдаюсь. Давай поговорим спокойно. Я сам не могу появиться в "Калете". Твой фортель не был предусмотрен. По возвращении я скажу
Чино не верил своим ушам. Он мог ожидать чего угодно, но только не упоминания о Марсело. Наверняка это ловкий ответный ход. Откуда он знает про Марсело?
— Что с тобой? Я так хорошо играю свою роль, что ты теперь не хочешь мне верить? Может быть, ты поверишь письму своего отца.
Рулевой достал из кармана листок бумаги. Этому нельзя было не поверить, это было слишком очевидно.
— Так ты мне веришь?
— Да, черт возьми!
— Что-то не вижу радости на твоем лице. За нами действительно наблюдают. Сколько у нас времени?
— Столько, сколько нужно. В "Калете" ничего нет.
"Агент" ЦРУ, не выпуская штурвала, залился смехом. Чино, облегченно вздохнув, принялся читать письмо, которое, без всякого сомнения, было написано рукой его отца. Он не мог спутать этот мелкий, ровный почерк.
— У него не было времени, чтобы написать больше.
— Так, значит, ты в ЦРУ!
— Хорошо вошел в роль?
— Прекрасно!
— Ну что ж, я рад. Может быть, еще придется встретиться. Я много езжу по Сальвадору, но легче меня разыскать в Гватемале.
Слова отца разволновали Чино.
Дорогой сын… Мне предоставилась возможность написать тебе. Ты, конечно, знаешь, как я хочу тебя видеть. Твои товарищи всякий раз, когда это можно, сообщают о тебе… Помни всегда о порученном тебе деле…
— Надеюсь, что ты не сомневаешься в подлинности письма?
Доверие, которое наши руководители оказывают тебе, обязывает… ненависть к врагу помогает бороться…
— У меня есть инструкции для тебя.
Я в тебя верю, как может верить отец в сына-революционера, подобного тебе. Следуй примеру наших руководителей. Твоя борьба приведет к победе, но ты должен быть всегда готов дорого продать свою жизнь…
— Они спрятаны в этой компакт-кассете.
Я знаю, что ты решителен, но не доверяйся никому. Ты в самом логове жестокого врага, трусливого, ненавистного, предательского…
— Еще я привез тебе деньги — доллары. Их немного, однако достаточно, чтобы оплатить твое пребывание в Акапулько на уровне скромного и бережливого туриста, из тех, что копят в течение десятка лет, чтобы повеселиться неделю.
— Я трачу мало.
— Ирония судьбы. Эти доллары предназначались для другого. Центр передал мне их для работы среди сальвадорской молодежи, чтобы утихомирить ее. Мне кажется, что ЦРУ вскоре столкнется там с проблемами.
Я часто вижу твоих товарищей. Все они глубоко уверены в успехе твоей работы. Я очень рад, что они так думают.
— Эй, ты меня слышишь?
— А? Да, да. Кассета, инструкции. На ней записана музыка, которую я просил?
— Конечно, старина. Пабло хочет, чтобы ты ее вернул с мексиканскими карридами.
— Здесь все больше электронной музыки.
— Ну что ж, пора прощаться. Будь поосторожнее с этим типом, он-то настоящий. Я имею в виду того, что остался на "Тринитарии". Куда ты спрячешь письмо? Может быть, лучше уничтожить его?