Здесь умирает надежда
Шрифт:
Мое собственное сердце затрепетало, увидев его там. Уже живое существо.
Наше.
Карсон пристально смотрел на него, крепко сжимая мою руку. Я никогда не видела его таким… очарованным. Из-за маленького мерцающего ореха на экране.
Как только мы закончили, сели поговорить с врачом.
— Хорошо, давайте пройдемся по основам, — сказала женщина, откладывая карту. — Ты можешь выпить кофе. Однако я бы придерживалась одной чашки в день. Кроме того, любые блюда безопасны до тех пор, пока ты их разогреваешь. И никаких
— Конечно, — ответила я, серьезно кивая.
Я почувствовала на себе пристальный взгляд Карсона.
— Вчера ты ела суши на обед, — обвинил он.
Я резко повернула к нему голову.
— Стукач.
Доктор добродушно улыбнулась нам.
— Сильно не волнуйтесь, папа. Женщины созданы для этого. — Она снова взглянула на таблицу. — Увидимся на двенадцатой неделе.
Я почти ничего не слышала из того, что она говорила. Я была сосредоточена на том, как она назвала Карсона.
Папа.
Такой титул не должен подходить этому человеку. С такими мускулами, линией подбородка, угрожающим видом.
Но ничто не подходило ему больше.
Она оставила нас одних в кабинете, чтобы я снова оделась.
Карсон наблюдал за мной, и я остановилась, надевая ботинки.
— Рен? — спросил он, слишком хорошо зная меня и все мои тонкости.
— Мне страшно, — прошептала я, потирая свой плоский живот и глядя в глаза любимого мужчины.
— И это нормально, — ответил он. — Я прожил то, что многие люди назвали бы жестокой и смертельно опасной жизнью, но ничто так не пугает меня сильнее, чем это. — Его глаза были прикованы к моему плоскому животу. Но страха, о котором он говорил, не было. Только удивление. И любовь.
У меня защипало в глазах, и я проклинала гормоны, бурлящие в моем теле, за то, что мне хотелось разрыдаться по любому поводу.
— Быть родителем, — продолжил он. — Быть ответственным за маленькую, чистую, уязвимую вещь — это очень волнительно. Нужно найти способ привить ценности, которым меня не учили и которыми я, черт возьми, точно не обладаю. Не говоря уже о подгузниках.
Он вздрогнул. Мой крутой, злодейский мужчина на самом деле содрогнулся.
Я хихикнула, несмотря на мысли, которые все еще терзали меня изнутри. Несмотря на воспоминания, которые я похоронила с тех пор, как увидела эти две полоски на тесте.
— Я не боюсь быть родителем, — сказала я. — Ну, не совсем. Я уверена, что мы кое-что испортим. Даже много чего. Но мы будем любить эту маленькую козявку всем сердцем, и я думаю, что это самое главное. — Мои глаза встретились с его. — Я почувствовала, каково это — быть любимой тобой, и думаю, что наш ребенок уже самый счастливый. — Мой голос дрожал, а глаза увлажнились слезами.
Взгляд Карсона смягчился, и выражение его лица растаяло.
Человек, который был сделан из железа и стали для всех остальных, растаял для меня.
Для меня и нашего ребенка.
Страх сжал мое сердце, все сильнее с каждым ударом.
И Карсон заметил. Он слегка наклонил голову.
— Тогда чего ты боишься, дорогая? — спросил
— Это, — прошептала я. — Ты… мы… это самое невероятное, что я когда-либо чувствовала. Единственная реальная вещь, которую я когда-либо чувствовала. И любовь не должна быть такой… легкой. Должна быть борьба. Боль. А у нас этого не было. Я боюсь, что невозможно любить без боли.
Я прикусила губу, когда слова повисли в воздухе. Мой разум угрожал отправиться в ту коробку, которую я заперла и отодвинула подальше, выпуская всех призраков.
Карсон предотвратил это.
— Прекрати это дерьмо сейчас же, — потребовал он. — Ты Рен Уитни. Ты не думаешь о разрушении. Ты не такая. — Он потянулся к моей руке. — Я такой. Я прожил жизнь, полную боли. Крови. Кошмаров. Во мне не было надежды. Но я нашел ее, когда впервые посмотрел в твои глаза. Нашел еще больше, когда ты набила мое имя на своей коже. И сегодня, услышав сердцебиение нашего ребенка, я снова почувствовал это. Ты дала это мне. Не смей отнимать это у себя.
Вот и все. Это момент, когда я должна была сказать ему одну вещь, которую скрывала от него. От всех. Пришло время отпереть коробку, чтобы она перестала дребезжать, чтобы она перестала преследовать меня. Перестала будить меня посреди ночи с неотвратимым чувством страха.
Но я не могла этого сделать. Не после всего, что он сейчас сказал. Не после того, как увидела надежду, сияющую в его глазах.
Джей и Стелла поженились.
Они поднялись на свою гору.
Не без усилий, но они это сделали.
Я, конечно же, спланировала всю свадьбу. Я обежала весь город, летая туда и обратно в поисках цветов, мебели, оркестров. Карсону это не нравилось. Карсон пытался спорить со мной, пока я не напомнила ему о разговоре про викингов. Потом он заткнулся. Но это не остановило его от свирепого взгляда. И он следовал за мной везде, где только мог. Филипп был ему заменой.
Что, на самом деле, здорово, так как у Филиппа был отличный вкус, и он действительно помогал принимать самые сложные решения, когда дело касалось свадьбы Стеллы и Джея.
Наш ребенок рос. У нас была фотография с последнего УЗИ, прикрепленная к холодильнику. Я чувствовала, как он шевелился. Карсон тоже. Это стало реальностью. Мои страхи и ужас медленно отступали.
Коробка перестала дребезжать.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТЬ
Mightiest of Guns — A.A. Bondy
Мы поссорились в последний счастливый день нашей жизни.