Здравствуй, племя младое, незнакомое!
Шрифт:
– Я спать пойду, – вдруг сказал Валерка. Он и впрямь выглядел жалко, голова его свесилась и чуть не тыкалась в сложенные на коленях большие ладони с длинными пальцами.
– Пойдем, – Юлька поднялась и поддержала мужа под руку, как же ей теперь было неудобно вести его на своих каблуках-шпильках, но что же – она сама их надела, и она сама наливала мужу вино, так что же?
Николай остался один, он налил себе еще стаканчик – вино было действительно неплохое: терпкое и легкое, приятное вино прошлогоднего урожая.
Юлька вернулась минут через десять, теперь на ней простой халат и поверх наброшенная куртка, в которой раньше сидел муж. На этот раз она села на диванчик с краю так, чтобы не причинять Николаю неудобств.
– Выпьешь? – спросил Николай, он перестал хмурится и снова улыбался, кажется, его что-то развлекало.
Юлька качнула головой.
– Нет, – и спросила: – А закурить у тебя есть?
Николай достал сигареты, поднес зажигалку, она затянулась, а он продолжал проигрывать в руке недопитым стаканчиком.
– Нет, вообще-то, я не курю. Ты не удивляйся.
Николай абсолютно не удивлялся, он все так же слушал, чуть склонив голову на бок и не теряя плутовской улыбки.
– Так иногда... – продолжала Юлька, стряхивая пепел. – Балуюсь... Валерка-то не знает.
– Он многого не знает, – отозвался Николай.
Юлька подняла голову и посмотрела на него, потом сказала:
– Да, многого. Он не знает, например, чего мне стоят эти постоянные ухажерства и заигрывания на работе. Лучше бы я с бабами работала.
– Не лучше, – снова отозвался Николай.
Юлька молчала. Она уже докурила сигарету и бросила бычок в пепельницу. Потом вдруг что-то вспомнив, на что-то вдруг набредя в своих мыслях, с каким-то даже облегчением спросила:
– А это правда, что ты Валерке жизнь спас?
– В общем-то, да... но сначала я его чуть не убил.
– Это как?
– Очень просто: из-за бабы, – Николай улыбался.
– Из-за бабы? – Юлька чуяла, что Николай специально тянет, чтобы как-то поэффектней рассказать очередную смешную историю и охотно ему подыгрывала.
– Да, из-за бабы. Мы жили на зимовье с месяц, и Валерка, лежа на своем топчане, сказал: «Бабу бы сюда». А я запустил в него кочергой. Он разве ничего не говорил про шрам над правым виском? Хотя я все-таки рассчитывал, что кочерга попадет в стену, а не в голову, но так получилось...
– Из-за такого пустяка? – она вдруг испытала страх, что вот сидит с человеком, который так запросто мог убить человека.
Николай выдержал паузу.
– Да, но он эту фразу повторил уже в двадцать пятый раз
– Но все равно...
– Мне было двадцать лет. Ему нравилось говорить при мне о женщинах, это его развлекало. Потом я его выхаживал. Это развлекало меня. Так что у нас у каждого было по месяцу развлечений.
И он замолчал, а улыбка стянулась в плотно сжатые губы, наверное, он что-то вспомнил, может быть, испуганные и удивленные, страшно расширенные глаза Валерки, когда кочерга не долетела до стены.
– Странно, – прервала молчание Юлька, а Николай вернул на лицо улыбку.
– Нормально... Очень, кстати, хорошее вино. На чем вы его ставили?
– На яблоках.
– А-а, на яблоках, вот оно что...
– Спать пора, – Юлька поднялась.
– Я еще посижу, уж больно ночь сегодня чудная.
– Я Катьку положила к нам, а тебе постелила на диване в детской.
– Хорошо. Спокойной ночи.
– Спокойной.
Она ушла, и Николай теперь явно никого не ждал, он потягивал вино и глядел на звезды. Это была действительно чудная ночь – сидеть на краю вселенной, потягивать терпкое легкое вино и глядеть на весь остальной раскинувшийся в бесконечность мир...
На следующее утро Николай проснулся от невнятного Валеркиного бу-бу-бу и вполне ясного и громкого голоса Юльки, доносившихся с кухни.
– А я знаю, что говорю. Ты до ночи у ней телевизор ремонтировал.
Бу-бу-бу...
– Ну да, да, она тебе еще и заплатила. А потом у ней сломался будильник и дома его никак нельзя было починить, да?
Бу-бу-бу...
– Ладно, дождешься у меня!
Николай вышел аккуратненький, подтянутый, словно вчера и не досидел до трех часов один всю оставшуюся банку.
– Ну скажи ты ей, – вместо «здрасте» сразу взмолился Валерка. – Белены она с утра, что ли, объелась? Я прямо не знаю, набросилась с чего-то...
– Это бывает, – пояснил Николай, подсаживаясь за стол.
– Да нет, – возразил Валерка. – Это она чего-то не понятно что.
– Все тебе понятно, – отозвалась Юлька, отойдя к плите.
– Да я ж только тебя люблю! – почти крикнул Валерка и схватился за голову, видать, кричать-то уж не надо было.
– Ага, – отозвалась Юлька, не оборачиваясь от плиты. – Уже оправдываться начал.
Злая она какая-то с утра была.
– Да ничего я не оправдываюсь, – и Валерка махнул рукой. – Да ну ее... – и поворотился к Николаю. – У меня череп так и раскалывается.
– Лечить надо.
– Ю-юль, – протянул Николай, – а достань нам еще баночку.
– У самого, что ли, рук нет?
– Нет, – признался со вздохом Валерка. – И чего ты сегодня. Я ж тебя люблю.
– Заладил, – буркнула Юлька.
– Он любит, – подтвердил Николай и добавил: – Мы тебя все любим.
Юлька повозилась в кухонном закутке и банку принесла.