Здравствуй, Таити!
Шрифт:
К сожалению, пьянство в Полинезии — непреложный факт. Раньше островитяне выпивали по случаю больших праздников, танцев, пения. Сейчас повсеместно пьют пиво. Пьют много, особенно в конце недели и на праздники. Потом делаются пьяными (таео). Однако большинство избегает крепких напитков. В прохладную погоду в ход идет красное алжирское вино. Все это наблюдения не только мои личные, но и проживающих здесь поселенцев.
Табу, или тапу, — священное веление богов. В прежние времена существовала целая система правил — разрешений и запретов, касавшихся предметов, действий, людей. Женщинам запрещалось есть вместе с мужчинами, употреблять определенные блюда, входить на территорию марае. В руках вождей и жрецов табу представляло
Мы первыми поднимаемся из-за стола. Скоро начнется выступление артистов. Пересаживаюсь с одного стула на другой. Для особо важных гостей приготовлены стулья (самая высокая цена), остальные сидят на лавках или прямо на траве, часть публики стоит. Все места заняты. Сидят целые семьи, знакомые семей и знакомые знакомых. Матери с грудными детьми, беззубые старики, выплевывающие дынные семечки. Со всех сторон шумными стайками сбегаются дети. Все хотят увидеть прекрасные декорации и костюмы, которые старательно готовились несколько недель. Артисты опаздывают. Но это Океания, где время — понятие растяжимое.
Перед нами мини-театр. Наскоро сколоченная сцена, но есть и кулисы, и занавес, и освещение. В ее оформление вложено много сил. Разноцветные фонарики, развешанные на ветвях раскидистого дерева, освещают площадку. Электрический свет тоже своего рода развлечение, особенно там, где его нет в домах. Полной грудью вдыхаю неповторимую атмосферу тропического праздника.
Начинается представление. Поднимается (вернее, раздвигается) занавес, и на сцену выбегают несколько ангелочков в белых ниспадающих одеждах. Перед нами пантомима на религиозную тему — слащавая и чуждая островитянам. Потому и аплодисменты жидкие. Вот художественный руководитель дает знак, и на сцену выходит школьный хор. Звучная мелодия плывет, взлетает к небу и опадает, как океанская волна. Потом выступает с декламацией раиатеанин. Я не понимаю ни слова, но чувствую в его словах пафос и страстность, присущие прирожденному оратору. Говорят, полинезийцы обладают выдающимися ораторскими способностями, пользуются в речах аллегориями, а их язык полон оборотов и метафор, безошибочно создающих у слушателей необходимый эмоциональный эффект.
Энтузиазм зрителей достигает апогея во время танцевального номера актеров-пародистов. Начинается полинезийский театр. Какая приятная неожиданность: в танцовщице узнаю недавно гулявшую по праздничной площади красотку. Ее партнер, изображающий танец европейца, производит невообразимо комическое впечатление. Ноги у него то заплетаются, то разъезжаются в разные стороны, он не поспевает за девушкой. Темп музыки ускоряется, движения танцовщицы подобны вихрю. Внезапно музыка обрывается, и увлеченная танцем девушка застывает с поднятыми руками. «Европеец» все еще перебирает ногами.
Восторженные зрители кричат: «Ауе! Ауе! Те амаитаи!» (Браво!) Заставляют танцевальную пару повторить свой номер. Нет ничего смешнее, чем танцующий попаа. Дети закатываются смехом, украдкой посматривая в нашу сторону. Пол смущенно оглядывается на меня, сидим как на угольях.
Объявляется перерыв, чтобы немного поразмять ноги. Кстати сказать, перерывов во время спектакля довольно много: то внезапно погаснет свет, то застрянет занавес, то отстегнется какая-нибудь деталь костюма выступающего. Островитяне принимают все со свойственным им чувством юмора и соответствующими комментариями.
Заглянем за кулисы. Здесь закапчиваются лихорадочные приготовления к следующему номеру. Юноши и девушки застегивают пуговки парадных костюмов, готовятся к танцам. Первым будет исполнен танец новозеландских маори, так как танцоры одеты в юбки из длинных волокон, а в руках держат мячики пои [37] .
На сцену одна за другой выходят группы
37
Пои — два мячика из рафии, соединенные шнуром; когда ими размахивают в воздухе, они издают свистящий вибрирующий звук.
Наконец представление окончено, начинаются всеобщие пляски. Для молодого поколения это только начало веселья, потому что молодость, как и повсюду на земле, обожает петь и танцевать. На площади гаснут электрические фонарики. Вместе с остальными я спешу в дансинг.
Всего несколько часов назад это помещение служило складом и уборной для артистов. На циновках в углу лежали грудные дети молодых матерей, участниц представления. Сейчас зал преобразился, жужжит, как пчелиный рой. Огромное помещение украшено разноцветными бумажными гирляндами, листьями и цветами. Вдоль стен ряд скамеек. Несколько девушек со сложенными на коленях руками уже поджидают партнеров.
Веселятся и молодые и старые. Иногда танцуют только девушки. Но дамы постарше тоже, несмотря на полноту, легко кружатся в танце. Инструментальный ансамбль вовсю наигрывает румбы, фокстроты, самбы и модные европейские ганцы. Танцуют от души.
— Приветствую, приветствую. Как понравился концертик? — останавливает нас тавана, пробираясь сквозь толпу.
— Прекрасный!
— А отчего вы не танцуете?
Бормочем что-то невнятное. Староста извиняется, подходит к двум молодым вахинам, стоящим у стены, и что-то шепчет им на ухо. Девушки подбегают к нам, набрасывают на шею тяжелые венки из цветов тиаре. Слегка запыхавшись (ох уж эти обязанности!), тавана сообщает, что это дар жителей Теваитоа.
Мы уже знакомы со стоящими у стены девушками. Они спокойно смотрят на нас, поблескивая глазами, терпеливо ждут.
Пускаемся в пляс. В сельском танцзале царит радостное, непринужденное настроение, без тени хулиганства. Единственно, что здесь плохо, — отсутствие вентиляции. Зал недостаточно проветривается, и, несмотря на чистоплотность местных жителей, явно ощущается запах пота и кокосового масла. На рубашке Пола виднеется большое мокрое пятно. Ничего удивительного, мой компаньон куда усерднее меня. Ему приглянулась Репета, так что он, не жалея сил, уже третий раз приглашает ее на танец. Если бы он знал, чем это кончится… На горизонте внезапно появляется плечистый мужчина, возможно, брат или муж вахины, и, раздраженный ухаживаниями американца, дает девице шлепка по заду. Элементарная вежливость заставляет нас отнестись с уважением к этому предостережению. Девушек Теваитоа зорко стерегут, деликатно, но надежно.
В буфете мы берем молодые кокосы с отрубленным верхом (напитки в бутылках кончились), полные освежающего сока. Одним духом выпиваю «скорлупу» до дна.
— Видишь вон ту вахину? — показывает Пол.
— Ну…
— Тебе не кажется, что она какая-то чудная?
— Да это не вахина, это маху!
Неподалеку от нас, у буфета, в окружении мужчин стоит худощавое существо в пареу и в лифчике, называемом здесь по-французски corsage (корсаж). Его голову украшает веночек из цветов, оно жеманится, громко болтает, изображает женщину. Его кокетство выглядит отталкивающе.