Зеленая ветвь
Шрифт:
Эта мысль пришла к нему ночью, и он попытался тотчас же написать письмо на родину. Райкос взялся сочинять его, мучительно подбирая слова, стремясь правдиво рассказать обо всем, что наболело, а главное, об Анне. Поведать о духовной красоте этой мужественной, не дрогнувшей перед горем женщины.
Но как ни собирался Райкос выразить в письме свои мысли и чувства, ему не удалось излить их на бумагу. Он испытывал горькую досаду. Он не подозревал, что взялся за адски трудное дело. Чтобы написать так, как ему хотелось - образно и проникновенно, -
– не было...
Он проявил редкое упорство, свойственное по-настоящему мужественным, волевым людям. Много раз яростно рвал исписанные листы и снова принимался за сочинительство. Перестал писать тогда лишь, когда окончательно выбился из сил. Прочитав последний вариант своего послания, Райкос понял - оно такое же неудачное, как предыдущие, - набор корявых фраз, совсем не то, что он хотел передать девушке, жившей на берегу степной реки. Он застонал от огорчения, разорвал и это недописанное письмо, отбросил в сторону изгрызенное гусиное перо. Видимо, ему так и не суждено изложить на бумаге чувства, переполнявшие его душу.
Что ж, когда-нибудь он, наверное, встретится с ней и расскажет все, что не смог сегодня описать. Расскажет волнующе, захватывающе...
Изнемогая от усталости, но утешенный этой мыслью, Райкос потушил оплывшую свечу и неожиданно заметил, что ночь уже окончилась. Сквозь щели в оконных шторах просачивался утренний свет.
4. ЧАСЫ
Ему бы поспать еще, сладко подремать часок-другой. Но до сознания доходят слова Пепо о том, что приемная уже полна людей. А Пепо от него же получил строжайшее распоряжение - в восемь часов входить в спальню будить его.
И вот Пепо стоит с денщиком, ординарцем и камердинером возле кровати Райкоса. В застегнутом на все пуговицы лейтенантском мундире, официальный и беспощадный, каким и должен быть начальник охраны, исправно выполняющий служебные обязанности. С таким Пепо спорить бесполезно. Все равно он добьется своего.
Эта мысль сразу же развеивает последние надежды поспать еще. Райкос молодцевато вскакивает с постели. Денщик и ординарец помогают ему умыться, облачиться в расшитый серебром парадный мундир - и он уже готов встречать посетителей. Он делает несколько шагов к двери, но путь ему преграждает встревоженный Пепо.
– Господин губернатор, а завтрак?
Начальник охраны повелительным жестом показывает на столик, где уже стоят белые чашечки с дымящимся черно-угольным кофе, расписные фаянсовые тарелочки с пирожками и ломтиками белого хлеба, намазанного скорцето*, с маслинами.
_______________
* С к о р ц е т о - творожная масса с чесноком.
– Мне совсем не хочется есть, - отвечает он Пепо.
– Это необходимо, господин губернатор.
– В тихом голосе начальника охраны слышится твердость.
А Райкосу после бессонной ночи и впрямь невмоготу заниматься завтраком.
– У нас уже нет времени, - говорит он.
Однако не так просто заставить Пепо
– Никак нет, господин губернатор... Никак нет! У вас еще предостаточно времени позавтракать. До начала приема еще десять минут. Вот, посмотрите.
– И он подает Райкосу его часы в чугунном футляре.
– Ваши часы точны. Кстати, вы их забыли, господин губернатор...
Действительно, эти часы, подарок декабриста Николая Лорера, точны, как хронометр. Об этом знают даже здесь. Знакомые Райкоса часто говорили ему, что его часы - самые точные во всей Греции.
Райкос взглянул на циферблат и убедился, что Пепо, как всегда, прав до приема еще десять минут.
– Но, Пепо, у меня совершенно нет аппетита, - попытался он увернуться от завтрака.
– Начните с кофе. Он освежит, и появится аппетит... Кофе, осмелюсь заметить, наш национальный напиток. Он вселяет бодрость и придает силы.
Не ожидая согласия Райкоса, Пепо поднес ему чашечку кофе. И тому уже ничего не оставалось, кроме как поблагодарить и выпить.
С первых же глотков Райкос почувствовал себя бодрее. У него появился аппетит. Он быстро съел приготовленный завтрак. Вытирая после трапезы усы и губы, посмотрел на начальника охраны и поймал на себе его взгляд.
"А ведь он улыбается с явным торжеством, - подумал Райкос.
– Видно, рад, что заставил меня плясать под свою дудку... Ну и нажил я себе няньку, почище Бальдаса". И, чтобы сбить с Пепо спесь, сказал:
– Вы заблуждаетесь, лейтенант, считая кофе своим национальным напитком. Сей напиток - турецкий. Просто сыны Эллады, когда попали в турецкое ярмо, усвоили от победителей вместе со многими их привычками и эту - пить кофе. И даже научились их способу приготовления... Так-то, любезнейший.
Пепо помрачнел. Он болезненно переносил все, что бросало тень на его родину.
– Вы, господин губернатор, человек ученый и, конечно же, многое знаете лучше меня. Но наши отцы и деды считали кофе греческим напитком. Так же считаю и я... Хорошее неплохо перенять даже у врага. Кроме того; я рад, что наш кофе пошел вам на пользу...
"Молодец, Пепо!" - мысленно похвалил его губернатор и, прислушиваясь к говору, доносящемуся из приемной, не удержался, спросил Пепо:
– Не слишком ли много посетителей пришло сегодня к нам? И почему их с каждым днем становится все больше?
Пепо вместо ответа выразительно посмотрел на него и пожал плечами. Он понимал, что уже пора начинать прием, и повел Райкоса сквозь почтительно расступившуюся толпу посетителей в кабинет.
Здесь уже все было заботливо приготовлено к приему - расставлены кресла, за отдельным столиком сидел благообразного вида старичок с мясистым, красным от вина носом, в засаленной монашеской рясе. Это был новый секретарь, нанятый вместо Пепо. Перед монахом лежали очищенные гусиные перья и стопка чистой бумаги. Он был готов записывать разговор с посетителями.