Зелёное пальто
Шрифт:
Я быстро передернул затвор и первым же выстрелом уложил снайпера, который, дернувшись от моего меткого выстрела, слава богу, упал внутрь здания, а не вывалился ко мне во двор, чем мог увеличить число моих мертвых соседей.
Так в течение следующих двух часов я уложил еще пять снайперов, пытавшихся уложить меня. После чего наступила тишина. Похоже, местные еще более уверовались в моей бандитской сущности.
Я начал опасаться, что они применят гранаты.
Не применили.
И я, вспомнив, что стало с наручниками, решил, что и гранаты начальники сдали на
К ночи по зданию администрации ударили минометы, пытаясь попасть миной в мой дворик. Но ни одна мина не достигла цели. После часового обстрела оказалась разрушена крыша, побиты чиновничьи машины, но мой «магический» колодец не пострадал.
Когда все затихло, от нервного напряжения мне захотелось спать, но спать рядом с мертвым губернатором было совсем не уютно.
Я в кучке мусора разыскал что-то похожее на лопату и, выкопав подходящую яму, закопал там губернатора.
Воткнул в холмик крест из двух палок, связанных кусками разорванного скотча. Помолился.
И так устал от пережитого, что уснул мгновенно.
Поутру меня разбудил мегафон.
Предлагали сдаться.
Я был бы рад, но от жажды пересохло горло и крикнуть в ответ «сдаюсь» не получилось.
Тогда надо мной пролетел беспилотник и несколько раз сфотографировал дворик и меня. Я даже стрелять по нему не стал.
Потом опять в мегафон предложили сдаться, а заодно поинтересовались:
– Где наш губернатор?
Я написал на асфальте куском битого, красного кирпича: «Ушел…» – хотел дописать в мир «иной», но сил не хватило.
После этого опять воцарилась долгая тишина. Соображали, куда мог уйти губернатор. Я тогда не знал, что трое моих расстрельщиков твердили в психушке, в палате для буйных, что они застрелили губернатора и он, мертвый, лежит там, во дворике. А раз его сейчас там нет, значит, я его съел от голодухи.
Так вдобавок я стал еще и людоедом.
В полдень высоко-высоко в небе появился бомбардировщик. «Ага… – подумал я, – значит, решили бомбой меня взять». Но, помня, как еще в период моей солдатской юности военные не могли попасть в целую «зеленую» армию, я спокойно ждал, в кого же они попадут на этот раз.
Но я, видимо, недооценил этих бомбометателей.
В меня они, правда, не попали, но одна из стен моего дворика рухнула.
Пока суть да дело, пыль да неразбериха, я смылся из полуразрушенного Дома правительства Краснорайска.
И помчался к себе в Даголыс.
Пробегая мимо витрины магазина, где были выставлены на продажу телевизоры, я узнал печальную новость: мой друг, он же новый глава администрации Президента, скончался на рабочем месте от сердечного приступа, когда разговаривал по телефону со своими земляками.
И крупным планом лицо.
Это была трагедия.
И не только для краснорайцев, но и для меня.
По-настоящему я осознал ее масштаб, когда добрался до Даголыса.
Вокруг гостиничного комплекса стояли вооруженные люди, а в кабинетах сидели уже совсем другие хозяева.
Я не стал спорить, попрощался с надеждами и потраченными деньгами и обходными путями, через Украину, рванул опять, на
Забирать оставшиеся от драгметаллов деньги.
Землячка покойного губернатора оказалась умницей и отдала мне все мои деньги. Но половину.
А вторую, как она поведала мне сквозь слезы, завещал ей наш общий покойный друг.
Я не стал возражать. Забрал то, что дали, и поселился в тихой гостинице. В одиночестве пережить очередное потрясение.
Купил стограммовый стеклянный стакан и два дня заливал свой стресс в центральном парке Ларнаки местным яблочным самогоном.
После этого еще два дня отмокал в ванной. Придя в форму, решил в первую очередь разыскать маму.
Позвонил Принцу, теперь уже императору индокитайского государства. Попросил передать привет маме и моей бывшей жене, его супруге. Принц ответил, что привет моей бывшей жене передать не может, она его покинула, уплыла на личной яхте какого-то чукотского миллиардера, а вот моей маме он передаст привет с большим удовольствием.
Мама, услышав от Принца, что я живой и здоровый, расплакалась. Я тоже. Сквозь слезы я спросил ее, что она там делает. Она ответила, что помогает Принцу проводить инвентаризацию брошенного американцами оружия в его владениях.
Услышав это, у меня возникла идея. И чтобы ее оформить окончательно, я вылетел к маме.
Мама меня встретила в прекрасном настроении и с маленьким худым человечком. Вот с ними-то мама и проводила инвентаризацию по поручению Принца.
Как оказалось, этот худой, маленький человечек был начальником тыла фронта вьетконговской армии во времена войны с американцами. Когда война во Вьетнаме закончилась, американцы, убегая, побросали в джунглях огромные склады с газовыми отравляющими веществами.
А наши интернационалисты, уходя, оставили огромные склады с оружием и патронами.
Все это до сегодняшнего дня было не востребовано.
И никто кроме обезьян в дремучих вьетнамских джунглях, не интересовался этими богатствами.
Но это было до моего приезда. Склады – и наши, и американские – сильно заинтересовали меня.
Масштабы бегства американцев впечатляли даже через десятилетия. Гигантские ангары с удушающими и нервнопаралитическими веществами стояли в джунглях, словно замки давно вымерших цивилизаций. Не менее впечатляющим было и наше российское наплевательство на социалистическую собственность в виде таких же гигантских ангаров, заваленных автоматами, пистолетами и патронами.
У меня, от всего увиденного теперь полностью сформировалась идея – простая, как все гениальное.
Во всем мире входило в моду газовое оружие самообороны.
А тут есть бесхозное советское оружие и есть бесхозная же американская химия. Почему бы эту «бесхозность» не совместить с помощью трудолюбивых вьетнамцев.
И в итоге получить сверхликвидный продукт, разрешенный везде, во всех странах, – газовое оружие, пистолеты и револьверы. Я поделился своей идеей с Принцем. Он идею одобрил и даже больше: пообещал обеспечить мой проект всем этим брошенным богатством в полном объеме плюс дешевой рабочей силой.