Зеленые яблочки
Шрифт:
— Вот жених и не приснился, — разочарованно подумала Даша, переворачиваясь на правый бок. Видимо она опять задремала, потому, что в голове вспыхнула яркая картинка. Первое, что она увидела, был ослепительный снег. Такой белый, искрящийся, у кромки переходящий в голубое сияние, что резало глаза. Даше показалось, будто она даже прищурилась во сне. И тут же она пожалела об этом. Не надо было делать этого. Потому, что открыв глаза она увидела меринка Ваську, принадлежавшего Харитону. Она точно это помнила. Пытаясь прогнать видение, она беспокойно заворочалась. Но видение не собиралось покидать ее сон. Наоборот, она увидела со спины мужчину, чуть выше среднего роста. Талия его была опоясана ярким алым кушаком, выделяющимся на фоне бело-голубого снега. Под начищенными сапогами поскрипывал искрящийся снег. Даша беспомощно металась по подушке. Так хотелось увидеть его лицо. Что этот мужчина
— Ишь ты беспокойная какая, — ворчала она, — одеялу места нет. — взгляд ее упал на свалившиеся с кровати спички. — Ты, девка, никак гадала? — она тяжело наклонилась за спичками: «так-то недолго и прогадать счастье свое» — бабка была явно не в духе. С тяжелой головой Даша поднималась с постели. Сон все не выходил из головы. Она медленно одевалась, пытаясь припомнить все детали сна. Снова пережить впечатление, произведенное им. И как часто бывает в молодости, она поразмышляв, наконец успокоилась. Чтобы Харитон был ее мужем? Да он старше ее чуть не вдвое, но если и не вдвое, так ему все равно лет около тридцати — припомнила Даша. И решив, что снам нельзя верить, она спокойно вышла в переднюю. Дед, умиленный, с умасленными коровьем маслом волосами, сидел возле печки. Видимо славили сегодня с душой, раз проняли старика. Уже умывшись, Даша увидела в окно подъехавшие сани, полные закутанных в шубу детей. Это приехала тетка Таисия. «Сейчас будет шум и гам» — сообщила Даша деду. И тут же за ее словами в хату ввалилась толпа деревенских детей. Еще с порога они вразнобой закричали:
Днесь пресветлая девица, мать земная царица, Она Христа рожала, в ясли его клала, Над ним звезда воссияла, волхвам путь показала, Волхвы приходили, дары приносили…Немного освоившись, они продолжали уже более стройным хором:
Царь Ирод, что ты наделал? Четырнадцать тыщ маладенцев побил, За богатством погнался, в вечные муки попался…Тут самый маленький из них не выдержал и пустил слезу. Дед вскочил с табуретки: чего же ты плачешь? Так складно у вас получается.
Малец тер кулачком глаза: маладенцев жалко!
— И-и-х, милай! Когда было-то! — дед уже оделял всю компанию медяками. Бабка подносила детям пирожки и сдобные пышки: угощайтесь, либо устали ангелочки. Даша вынесла конфеты и щедро сыпала в протянутые ладони. Не успела закрыться дверь за ребятней, как не меньшей толпой ввалились приехавшие. Оказалось, что приехали обе тетки со своими домочадцами. И теперь у порога была настоящая куча мала. Дети пытались побыстрее раздеться и добраться до деда Василия: он за стихи щедро оделит медяками. Каждому еще хотелось быть и первыми. Двое братьев затеяли небольшую потасовку. Но дед прикрикнул на них: разве можно в такой светлый праздник? Ну-ко, все вместе стихи говорите.
Притихшие дети кучкой предстали перед дедом. Тот умильно слушал. Седые волосы его благочестиво блестели в лучах, падающих из окна. Слезы выступили на подслеповатых глазах. Дед раздавал собираемые для такого случая медяки. Даша наделяла конфетами. Приехавшие тетки и дядья, наконец, получили возможность раздеться и распаковать привезенные гостинцы. Дело понятное: в гости, да без гостинцев? Все-таки не каждый день видятся: сестры в другой деревне живут, совсем не близко. Чинно подавались на стол нажаренные и напаренные с вечера блюда. Теперь можно было и разговляться. Катерина и Даша метались от печки к столу, принося все новые яства. Сестры Катерины умильно созерцали подаваемое на стол. Угодила сестра! К приезду
— Мать, ты ничего не забыла? — Михаил разочарованно смотрел на жену. Та, словно не замечая просящего взгляда мужа, придирчиво оглядывала стол. Удовлетворенная изобилием Катерина решила, что не стоит томить мужа и медленной походкой вышла в горницу. Оттуда она появилась с двумя бутылками, наполненными прозрачной, как слеза, самогонкой.
— Колываниха сказала, что настаивала на зверобое. Так что не озверейте, — она многозначительно посмотрела на мужа. За столом пронеслось некоторое оживление. Но прежде, чем приступить к трапезе, дед Василий прочитал молитву и все, молча шевеля губами, повторяли за ним. Наконец, перекрестившись, дед взялся за ложку. За ним и все приступили к трапезе. Михаил взялся за горлышко бутылки: ну теперь-то можно! Ему явно не терпелось. Разливая слегка мутное и чуть желтоватое содержимое бутылки, он боялся: как бы не ошибиться, чтобы хватило на всех. Катерина, понимая его тревогу, вынесла из горницы еще две мутные бутылки:
— А эта вроде на почках липовых, попробуйте.
— Вы ешьте, ешьте, — потчевала бабка Авдотья, — Вон, сколько всего наварили, — она явно задабривала сноху. За столом началось настоящее веселье. Самогон лился рекой, уже без объяснения, на чем настояна та или иная бутылка. Хотя вкус еще все ощущали, и был он у каждой бутылки разный. Да и как иначе? Ведь Колываниха на всю деревню мастерица в этом деле. Тут уж ей равных нет. На чем только не настаивала она свою «первостатейную», как любила она приговаривать, набивая цену своему зелью. Перечню трав, на которых настаивалась «первостатейная» не было конца. Тут и ранние цветы мать-и-мачехи, и горькие цветы степной полыни, и зверобой, и чабрец, и дикая степная земляника, и ягоды рябины, и липовый цвет, и цветы ревеня, и розовые яблоневые цветы, да всего и не перечислить, на чем настаивались огромные бутыли на полках в хате Колыванихи. Про нее поговаривали, правда шепотком, что она настаивает самогон и на собачьем дерьме, но никто за руку не поймал, да говорят, делает это она в качестве отворота для пьяниц, если уж очень настаивают жены. Поистине неисповедимы пути Господни; сама спаивает, сама же от запоев лечит… Но тропинка к хате Колыванихи не зарастала, снегом ее не переметало. Катерина, хоть и обошлось ей это дороговато, приобрела достаточно Колыванихиного зелья, и за столом не было перебоя с наполнением стаканов. Наконец дети, отведав всего, из-за стола были выдворены. Одевшись, они веселой толпой высыпали на улицу. Даша тоже вышла из-за стола. Идти вместе со всеми она не хотела, считая себя взрослой, чтобы играть с ребятней. Накинув шубейку, она пошла к избе Харитона. Войдя, она увидела хозяина сидящим за столом. Он приветливо улыбнулся гостье:
— Ну что, Дашуха, давай славь!
Даша, взглянув на Харитона, припомнила свой утренний сон и застеснялась. Она никак не могла припомнить церковных стихов. Первое, что пришло ей на ум было: «Маленький мальчик сел на стаканчик, а cтаканчик хруп, давай, дядька Харитон, рубль». Харитон был явно удивлен. По давнему негласному договору, Даша звала его просто по имени.
— Ты чего это Дашуха? — спросил он, — вроде я еще не такой старый, чтобы ты звала меня дядей? Или как заневестилась, так я постарел?
— Ой, ты же придумаешь, Харитон, — покраснела Даша.
Выскочившие из горницы, Анютка и Ванятка не дали ей продолжить разговор. Они наперебой рассказывали ей стихи, выученные с отцом. Тот довольно посматривал на них. Даша одарила детей конфетами, баранками, пряниками. И опять было все как и прежде. Стеснительность Даши прошла: «чего я в самом деле?» — подумала она, — Харитону до меня и дела нет. Приснится же такое.
День проходил незаметно. Вернувшись домой, Даша обнаружила, что взрослые еще и не собирались вылезать из-за стола. Она прошла в свою боковушку. За ней проследовала и пришедшая с улицы двоюродная сестра Танюшка.
— Я буду с тобой спать, — сообщила она.
— Ну а где же еще, — согласилась Даша. Танюшка была чуть младше Даши, и им было о чем посекретничать. Сестра уже загадочно улыбалась, глядя на Дашу:
— Слушай, у тебя жених есть?
— А у тебя? — Даше не хотелось вот так сразу, признаваться в том, что да, у нее есть жених. Танюшка по своему поняла ее.
— А ты с ним целовалась? — в глазах ее светилось такое неподдельное любопытство, что Даша весело рассмеялась. Но сестра не поддержала ее. Она серьезно смотрела, ожидая ответа. Даша не выдержала.