Зеленые яблочки
Шрифт:
Даша глядела на подругу и не узнавала ее. Откуда в ней столько житейской мудрости? Вроде росли вместе, а рассуждает Глашка, так, будто жизнь прожила.
— Пойду я, успокоила ты меня, — невесело усмехнулась Даша. Она попрощалась с подругой и усталой походкой направилась к дороге. Уже при выходе из деревни, она услышала быстрые шаги за спиной. Кто-то догонял ее. Она улыбнулась; конечно, это он. Кто же мог бежать за ней? Даша замедлила шаги. Сильная мужская рука ухватила ее за рукав шубейки.
— Даша, еле догнал тебя, — услышала она голос Алексея. Улыбка сползала с ее лица, уступая место печали. Не его она ждала. Не для него так затрепетало сердечко. Алексей шел
— Ну, чего молчишь? — Даша первая прервала затянувшееся молчание, отрывая Алексея от сладкой грезы.
— Так ты тоже не больно говорлива, — заметил он.
— А ты если набился в провожатые, так расскажи, чего нового в вашей лавке?
— Даша, — загорелся Алексей от ее мнимого внимания, — отец привез такой поплин, ярко-зеленый, а уж блестит. Ты приходи, к твоим глазам очень подойдет.
— Откуда тебе знать, чего мне подойдет? — возразила Даша.
— Ты приходи завтра, сама увидишь, — убеждал ее Алексей, — я с тебя много не возьму, даром отдам, — c жаром говорил он.
— С чего же так, даром-то? — удивилась Даша. Но Алексей не заметил иронии в ее голосе.
— Дашка, нешто ты не замечаешь, что нравишься мне? Да я для тебя горы сверну, — голос его задрожал. Обернувшись, Даша увидела его восхищенно блестящие глаза. Но ни одна жилка не задрожала внутри, не отозвалось ее сердце на искренний призыв Алексея. Тот замолчал, поймав равнодушный взгляд. Всю оставшуюся дорогу они шли молча, у каждого были свои затаенные мысли. Алексей провожал ее до самого крыльца.
— Замерзла я, — пожаловалась Даша, остановившись у порога.
Но Алексей понял ее по-своему.
— Ножки замерзли? — издалека начал он.
Даша отрицательно покачала головой. Алексей взял ее руки в свои. Она не отнимала их.
— Губки? — его голова склонилась над Дашей. Еще мгновение и он готов был поцеловать ее. Но она отвернулась в сторону, разрушая иллюзию интимности.
— Не ходи ты за мной, Алешка, — безразлично произнесла она, — не получится у нас ничего. Алексей в отчаянии смотрел на нее. Как она может вот так, прямо ножом по сердцу. Ведь он тоже не из камня вытесан. Горький ком подкатил к горлу Алексея.
— До свидания, Даша.
Он повернулся и быстро, не оглядываясь, почти побежал по дороге в деревню. Даша села на деревянные ступеньки и горько заплакала. Так горько ей было впервые в жизни. Никто еще так не обижал ее. Слезы бежали по холодным щекам, а она не замечала их, словно душа покинула это маленькое, согнувшееся на ступеньках тело. Неизвестно откуда прибежавшие Валяй и Окаянный сели по обе стороны от нее, охраняя свою молодую хозяйку. Тычась в Дашино лицо, облизывали ее щеки и поскуливали, впервые проникнувшись человеческой болью.
Егор не узнавал самого себя. Он стал равнодушен ко всему. В избе все было не по нем. Навалившаяся тоска заедала своей неотвратностью. Не хотелось выходить на улицу, утром не хотелось вылезать из постели. День был бесконечен, ночь — словно век. Спать не хотелось. Почти все ночи он не смыкал глаз. Потом не мог и вспомнить, отчего ворочался на мягкой перине. Мыслей в голове не было, будто стерла их чья-то злая рука. Он изменился как-то сразу, все домашние заметили это. Сестры
— Встань, рожу поскреби! — дергал он Егора за отросшую щетину на щеке. Но тот никак даже не отмахнулся от назойливого друга. Обидевшись, Никита уходил, не понимая, что с ним происходит. Мать тайком бегала к Колыванихе, та кроме самогонки знала немного наговоров, даже девкам питье давала, чтоб скинули. Колываниха шептала над своей настойкой, взяла деньги и обещала, что порчу как рукой снимет. В том, что Егора сглазили, не было и сомнения. Мать наливала настойку, Егор пил зелье, как воду, не замечая крепости. Мать смотрела на него: может захмелеет, легче станет. Но он не хмелел, облегчение не приходило. Теперь он лежал целыми днями, смотря в потолок. Сестры вертели пальцем у виска. Свихнулся парень, не иначе. Все эта хуторская, видно, сделала. Надо же до чего парня довела. Дмитрий быстрее всех сообразил, что пришло время женить сына. Теперь и противиться не будет. А Дашка сама виновата, вон как скрутила, почти с ума свела. Пусть теперь горюет, змея подколодная, узнает, как издеваться над парнем. Решив за обедом, на котором Егор не присутствовал, что пока тот совсем не спятил, женят его, а там Агафья, поди, догадается, что с зятем нелады, глядишь поможет. Не зря же она колдуньей слывет. На том и порешили. Дмитрий сам вызвался поговорить с сыном о женитьбе. Он зашел в горницу, присел на табуретку в изголовье.
— Ты вот, что, Егоруха, — начал он издалека, — долго лежать думаешь? Бока пролеживать большого ума не надо. Хозяйство опять же управлять надо. Нам с матерью тяжело. В дом надо бы невестку привести. Сам поди понимаешь.
Егор равнодушно повернулся к отцу.
— Засватать кого хотите?
Дмитрий нерешительно почесал затылок:
— Дак вон Евсей не против дочку свою за тебя отдать… — он затаил дыхание, выжидающе глядя на сына. Егор посмотрел на отца пустым взглядом.
— Сватайте.
— Так ты не супротив, что ли? — засуетился Дмитрий, — тогда мать пошлю к крестной твоей, не будем тянуть. Пойдем тотчас.
— Только без меня, — все также глядя в пустоту, сказал Егор.
— Так без жениха как же? — удивился отец. Но спорить не стал, вдруг сын совсем откажется. Надо просто придумать, что сыну не можется, ноги застудил надысь. Вот их послал, а сам уж как получшеет, так непременно пожалует в гости. На ходу придумывая отговорки, Дмитрий торопил жену, сбегать к куме Анфиске. Та крестная Егора, да и баба бойкая, языком, как веником разметет все сомнения у Евсея, или будь то у Агафьи. Жена побежала до кумы. Анфиску надо было ввести в суть дела. Кое-что кума знала о семейных делах Родионовых, но вот о неладах с сыном, мать пока никому не говорила. Но видно Колываниха уже успела растрезвонить свежую новость, потому что Анфиска на все намеки кумы Груньки махнула рукой.