Зеленые яблочки
Шрифт:
— Он не тронет вас, — Даша переступила порог. Находиться здесь даже ради детей она не могла. Покачиваясь, она шла к родному дому. Харитона на улице не было, видно распрягал Ваську в сарае. Дома ее еще на пороге встретила бабка Авдотья. Почуяв недоброе, она подскочила к Даше. И тут же заголосила:
— Батюшки святы! Даша, чего случилось-то?
Катерина, увидев кровь на одежде дочери и разглядев ее лицо, побледнела и схватила попавший под руку ухват. Дед Василий остановил ее:
— Погоди! Пусть сначала расскажет.
Михаил растерянно смотрел на любимую дочь и невольные слезы ползли по его щекам.
— Доченька, кто
— Харитон, — Даша прошла к столу и присела на лавку.
— Да за какие же такие прегрешения? — закричала бабка Авдотья.
— Он не сказал, — Даша говорила спокойно, без слез, словно это произошло не с ней. Михаил кинулся к двери, но Катерина преградила ему дорогу:
— Остынь, хочешь, чтобы он и тебе навешал?
— Да рази так можно с Дашкой?! — заплакал Михаил.
— Его дома нет, ушел куда-то, — произнесла Даша.
Ей не хотелось, чтобы родители устраивали разборки, по крайней мере, не сейчас. Она подумала, что братьев нет дома, видно ушли в деревню. А то Луку нельзя было бы ничем остановить. Катерина не выдержала и вышла из избы. Бабка Авдотья видела, как мелькнула ее юбка в окне. Разъяренная Катерина нашла Харитона на огороде. Тот сидел на пеньке спиленного дерева и курил. Катерина, сдерживая себя, тихо спросила:
— За что?
Харитон, не глядя на нее, бросил:
— Гуляет она с Егором!
И столько муки было в его словах, что Катерина оторопела. Оказывается, Харитон дико ревновал! Она молча смотрела на него.
— И все равно, Харитон, разобраться надо было! — Катерина говорила ровным голосом, но Харитон видел, как тяжело ей это удается. — К тебе она не вернется, Харитон! — Катерина быстрыми шагами пошла прочь. Слезы текли по ее суровому лицу. Чтобы никто не заметил слез, она долго умывалась в кадушке на огороде. Ведь до этого случая она и сама не припомнила, когда последний раз плакала. Придя домой, она молча уселась на сундук. Расспрашивать о разговоре с Харитоном ее никто не осмелился. Бабка Авдотья делала холодные примочки на лицо Даше. Но примочки мало помогали; лицо распухло, лилово-желто-зеленое пятно расплылось по правой щеке, глаз превратился в узкую щелку.
— Давайте решать, как дальше будем? — подала голос Катерина.
— А чего решать? — вскинулась бабка Авдотья, — не вернется она к ироду этому. Мало детей на шею посадил, так еще и руки распускает. — Михаил тяжело вздохнул, но промолчал.
— Здесь тоже нельзя ей оставаться, — тихо произнес дед Василий.
— Это еще почему? — задиристо спросила бабка Авдотья.
— Все-таки венчанные они. Харитон будет требовать, чтобы вернулась назад.
— Назад?!!! — перебила его бабка, — так мы и отпустим ее.
— Удержишь ее, — произнесла Катерина, намекая на то, что не смогли отговорить Дашу от замужества, — прибегут эти галчата, она пожалеет их, да и пойдет к нему опять.
— Эт точно, — с горечью в голосе согласился Михаил.
— Не вернусь я! — вскинулась Даша.
— А я вот чего предлагаю… — решительно начала бабка Авдотья. Все повернулись в ее сторону. Она отложила мокрую тряпку и оглядела всех победным взглядом.
— Дашку надо отвезти в Тюменевку, к твоей, Катерина, тетке. Она ить одна живет. Пусть Дашка поживет там, а дальше видно будет. Только, чтобы никто не знал об том! И ты молчи, а то подопьешь, все ему выляпаешь! — обратилась она к сыну.
Михаил смущенно пригладил волосы.
— Будет
— Вот и не пей, воздержись! — приказала мать. — Ты, Катерина, сходи собери ее вещи, да сейчас, пока не остыли ни мы, ни он. А то потом уговаривать придет, а Дашка добрая… — Катерина нехотя поднялась с сундука. В соседской хате было тихо, Харитон еще не вернулся. Катерина молча собирала Дашины вещи, не обращая внимания на испуганные взгляды детей. Анютка и Ванятка ни о чем не спрашивали тетку Катерину, она и раньше-то строгая и неразговорчивая, сейчас пугала детей суровым выражением лица. Катерина, расстелив на пол простыню, кидала на нее Дашины вещи из сундука. Наконец в сундуке не осталось женских вещей, и Катерина в сердцах хлопнула тяжелой крышкой. Она связала концы простыни и ушла из хаты. За время ее отсутствия пришли сыновья, бывшие в деревне. И теперь Даша объясняла братьям, что произошло совсем недавно. Лука, сразу вскипев, бросился к двери. Его остановила Катерина.
— Охолони! Его и дома-то нету. Да и не надо вам лезть к нему. Что ты ему сделаешь? — Лука нервно сел на сундук. Слова матери немного остудили его.
— Я его подожгу! — произнес Иван. И все взоры повернулись к нему. Смирный Иван, от которого, бывает, и слова не услышишь за целый день, вдруг заявляет такое. У бабки Авдотьи отвалилась челюсть: вот тебе и Ванька. Она кинулась к внуку с кулаками:
— Я тебе дурню, кудри-то повыдергаю, посмей только сунуться к нему, — бабка молотила ладошкой по спине внука. Катерина стукнула кулаком по столешнице:
— Хватит, никто ему ничего не сделает! Дашку ночью отец отвезет к тетке Клаве.
На том и порешили. Рано отужинав, легли спать, чтобы проснувшись поздней ночью, проводить Дашу и Михаила в дорогу. Дорога и не очень дальняя и не совсем близкая. Находилась Тюменевка «на отдальке», как говорят в деревне. И из хутора туда не лежало ни одной дороги. Ехать надо степью, бездорожьем, по балкам да буеракам. Решили, что уж там Харитон, если и захочет, никогда не догадается искать Дашу. В эту ночь Даша лежала в своей боковушке, на своей девичьей кровати. Слез не было. Она думала не о том, как сложилась ее жизнь с Харитоном; она вспоминала Егора. Давно они не встречались! Даша представила себе Егора, и он, как живой, возник в ее воображении. Вот он улыбается, вот его голова наклоняется к ней, и он целует ее, целует в первый раз… Даша задремала. Ей показалось, что только закрыла глаза, когда бабка Авдотья уже затрясла ее за плечо: «пора, дочка!» Она вскочила и пошла умыться. Катерина уже отнесла в телегу узел с бельем, наложила продуктов. Дед Василий принес кувшин с медом:
— Вот Клавдия медком пусть побалуется! Он тяжело вздохнул: — Не далеко от дома-то будешь, внучка… А там, глядишь, и образуется все. Не век же прятаться.
— Их-х-хе, — бабка Авдотья вытерла набежавшие слезы, — чем все это кончится? — вздохнула она.
— Хватит причитать, — перебила ее Катерина.
Братья растерянно толклись возле телеги. Было жалко сестру, добрая она, красивая, а какая-то невезучая. Вон с Егором ничего не получилось, замуж вышла не по-путевому. Даша села в телегу, и Михаил дернул вожжи: ну поехали… Лошадь медленно, словно нехотя, тронулась с места. Даша сидела на сене, брошенном в телегу, и думала о том, как отец в детстве укачивая ее на руках, напевал песенку своего собственного сочинения: