Зеленые яблочки
Шрифт:
— Видно и правда болтали, что тебе Дашка раньше покоя не давала? Алексей промолчал, хотя слова Фени укололи его. А обиженная Феня продолжала: — Чего ж не взял ее в жены? Испугался, что порченая? А Харитон вон не побрезговал!
Слова задели Алексея за живое. Он не мог простить Харитону, что тот женился на Даше. Свои недавние колебания и нерешительность он совсем забыл. Да и кто бы на его месте не сомневался? Все-таки лавка требует догляда да учета. А если жена больная? Тогда дело стоять будет. Вози ее по докторам да по бабкам. Вон дядька Дашин Петро, извелся со своей бабой, а так ничего и не сделал. Такой судьбы не хотел Алексей. От всех этих переживаний и метаний, в душу его, и так не совсем чистую, постепенно стало заползать чувство мести. Он и сам еще не понимал, кому должен отомстить? Даше? За то, что не оправдала надежд
В эту весну пахали и сеяли на хуторе уже не так дружно, как в прежние времена. Все так же объединялись несколько семей. По очереди пахали у Даниловых, потом у Харитона, потом пахали поле Петра. На сев выезжали всеми семействами. За плугами шли Петр, Михаил, дед Василий и Харитон. Сыновья Петра брели за ними, разбрасывая зерно. Бабка Авдотья кашеварила. Даша вела хозяйство и наведывалась в поле, принося свежую еду. Но даже сидя у костра, разговоров не заводили. Катерина строго следила за порядком, не давая мужу и зятю даже подумать о чем-то горячее кипяченного на костре чая, заваренного сухими травами. То ли от того, что чай мало располагал к разговорам, то ли от затаенной обиды, но Харитон и Катерина старались даже не смотреть друг на друга. Их угрюмое настроение передавалось и всем остальным. Михаил страдал больше всех. Не мог он долго переживать. Он считал, что пора забыть про размолвку. По его понятиям, Харитон, может, даже и прав. Да и без ссор как жизнь прожить? Но вот жена явно так не считала, и бычились они теперь с зятем друг на друга, и их настроение передавалось другим. При обоюдном молчании дело продвигалось споро. Поля быстро покрывались черным покрывалом перепаханного чернозема. Едва успели засеять пашню, подошла пора сажать картошку. Вымывшись в бане, и немного отойдя от посевных забот, опять запрягали лошадей, и под борону сажали картошку. Михаил ругался, что картошкой засевают такое же поле, как под рожь. Картошки сажали действительно много. По осени наедут купцы, будут скупать за копейки, да увозить на заводы. Там перегонят ее на спирт. Вот и сажают крестьяне картошку для своих хозяйских нужд, да чтобы подзаработать. Земли вокруг хутора полно, не ленись обрабатывать. Да земля какая, чернозем… Не воронежский, конечно, но все равно, если летом будут дождички, то и урожай только успевай убирать. Но прежде, чем дождешься урожая, земле поклониться не один раз придется. Все лето надо спину гнуть, чтобы будущий урожай не заполонили сорняки. Будут теперь бабы спозаранку, отправив в стадо коров, полоть лен, подсолнухи, картошку. На отдых остаются только церковные праздники. Незаметно подросли степные травы. И уже вострили мужики косы, собираясь в луга на сенокос. Лето есть лето. На этот счет много в народе пословиц, вроде таких, что «как потопаешь, так и полопаешь», или «лето год кормит». Мужики, видимо, впитывали поговорки с молоком матери и становились они для них непреложной истиной. Надо было топать, особенно в летние деньки. Вот и вжикали косы с рассвета до заката.
Харитон с Дашей приехали в хутор вечером. Даша весь день сгребала в копны сухое сено. Намаявшись за день, она ополоснулась в бане и вошла в избу. В хате было чисто убрано, видно, Анютка подметала пол. Та кинулась навстречу Даше:
— Мы с Ванькой соскучились!
Даша обняла девочку за худенькие плечи.
— Ты у меня взрослая совсем, вон полы подмела. — Анютка порозовела от похвалы. Подбежавший Ванятка тоже ждал, что его похвалят. Но Даша только погладила его по голове.
— Даш, я же коршуна от цыплят гонял! Посмотри все целые, ни одного не утащил, — похвастал он.
— Взрослые вы у меня, — Даша обняла детей.
— Вечерять собирай, — перебил ее вошедший в хату Харитон. Не глядя на детей, он уселся за стол. Дети притихли, отец устал на косьбе. Лучше его не беспокоить. Ели молча. Даша, глядя на хмурое лицо Харитона, все же решилась:
— Харитон, мне в лавку надо…
Харитон недовольно перевел на нее взгляд:
— Чего там не видала? Надо чего, скажи, я привезу.
Но в Даше вдруг вспыхнуло упрямство.
— Сама пойду в деревню, нечего меня держать
— Ты откуда знаешь? Далась тебе эта безногая!
Но Даша упрямо смотрела на мужа. Харитон, наконец, не выдержал ее пристального взгляда.
— Ладно, поедем вместе завтра.
Даша давно не была в деревне. С конца зимы и всю весну, Харитон находил причину, чтобы не отпускать ее. Даша мирилась с его доводами. И хоть очень хотелось показать Маришке связанные Анюткой кружева, похвастать, как она научила девочку вязать, Даша мирилась с вынужденным заточением. Даже бабушке она не говорила, что муж не отпускает ее в деревню. Лука приносил приветы от подруги Глашки. Рассказывал, что Августина уж больно жалеет ее. Лучше одной, чем на шею такой хомут. Но Дашу не тяготил хомут на шее. И если бы не ночи, можно было мириться с такой жизнью. Даша любила детей. Да и они не чувствовали в ней мачеху. Она так и осталась соседской подружкой, умеющей все делать, и не ругать их за шалости. Иногда у Ванятки проскальзывало слово «мама», когда он обращался к Даше, но тут же, спохватившись, он называл ее по имени.
Харитон сдержал слово и назавтра с утра запряг коня и нехотя позвал жену. Скоро Троица, надо к празднику в лавке прикупить чего по надобности. А какая надобность в доме, бабе лучше знать. Всю дорогу молчали. Харитон невесело думал, что для Даши дети стали роднее, чем он. А он все-таки муж, в церкви венчанный… Но Даша всегда с ним холодная, от объятий уклоняется, словно он прокаженный. А сама стала похожа на свою мать. Всегда строгая, молчаливая, все чистоту наводит, как будто не выскребла все углы. Подъехали к лавке и Харитон привязал коня к росшему недалеко от лавки огромному осокорю. В лавку вошел сначала Харитон, следом Даша.
«Видно, дружно живут» — усмехнулся про себя стоящий за прилавком Наум. — «Мой-то дурак побрезговал девкой, порченая… А она вон, как цветок» — вздохнул лавочник. Даша нравилась ему. И он осуждал сына за трусость, не решился посвататься. Даша рассматривала полки с кусками тканей. Чего тут только не было: и ситцы, и сатины, и шелка, и поплин, и даже кусок алого атласа лежал сбоку, соперничая с ситцами. Даша отвернулась от полки. Она не хотела просить у Харитона для себя.
— А нитки есть, для вязания? — спросила она у лавочника.
— Для тебя всегда припасено, — расплылся в улыбке Наум. Он выкладывал на прилавок мотки ниток. — Какие больше по душе? Для тебя скидку сделаю. — но перехватив тяжелый взгляд Харитона, добавил: — Как постоянной покупательнице. У нас в деревне только ты, да Маришка безногая вяжут кружева.
Даша выбрала нитки для себя и для Маришки. Купила все необходимое и гостинцев для детей и для Маришки. Накануне она испекла для нее сдобные пышки, но Маринка любила и леденцы и городские пряники. Даша положила гостинцы сверху и оглянулась, может забыла чего? Но заметив недовольный взгляд Харитона, она заспешила к выходу. Харитон аккуратно разложил покупки в телеге.
— Ты недолго у подружки-то, дома дел невпроворот, — пробурчал он. Даша заторопилась на край деревни. Было понятно, что зайти к Глашке не удастся. А так хотелось узнать, как живет Егор? Кто же, кроме Глашки, мог рассказать о нем? И у кого, кроме родной подруги, могла она спросить о нем? В хате Маришки было прохладно и пахло плесенью и кислыми щами. Маришка, увидев Дашу, подскочила в своем ящике навстречу подруге. Даша кинулась обнимать ее:
— Маришка, соскучилась я по тебе!
Оторвавшись, наконец, друг от друга, Даша оглядела ее и поразилась видом подруги. Маришка и без того худенькая, теперь выглядела совсем изможденной. Щеки и глаза ввалились, руки покрылись тонкой кожицей, через которую видно было, как пульсирует кровь.
— Мариша, я тебе гостинцев принесла, — Даша развернула узелок. Маринка жадно накинулась на сдобные пышки. Даша налила кипятку из стоявшего на плите чугунка. Обжигаясь, Маринка запивала сдобные пышки.
— Ты голодная? — спросила Даша. Маринка согласно закивала. — А чего же отец не варит? — удивилась Даша. Маринка согласно покивала головой, что должно было означать: «отец варит». Она ткнула себя в грудь и отрицательно покачала головой.
— Ты ничего не ешь? — удивилась Даша. Маринка закивала. — А чего же так? Надоела его стряпня? Маринка опять отрицательно покачала головой, говорить ей не хотелось. Даша вопросительно смотрела на нее, ожидая объяснений.