Зеленый король
Шрифт:
— Серьезные проблемы с ди Андради, — сказал Сократес, как только машина тронулась.. — Он возобновил активность, как вы и предвидели. Требует, чтобы пятьсот тысяч долларов были положены на его счет в Швейцарии.
При выезде из аэропорта Диего повернул налево. Он направил старенький «Шевроле» к Музею современного искусства, где висела афиша выставки Миро, затем поехал по проспекту Бейра-Мар, вытянувшемуся вдоль пляжа и бухточки Фламенгу. На заднем сиденье Реб читал бумаги, приготовленные Сократесом.
— Ваше мнение? — спросил Реб.
— Я,
— Да.
— У вас есть способы разделаться с ним? Не отрываясь от бумаг, Реб улыбнулся:
— Есть. Чем он угрожает?
— Один из его дядюшек — большая шишка в Службе защиты индейцев. Ди Андради полагает, что сможет настроить всю эту организацию против вас или по меньшей мере — ведь он, разумеется, не знает о вашем существовании — против тех ваших представителей, которые известны ему как официальные собственники. Он угрожает им, то есть нам, самыми страшными неприятностями, собирается выдвинуть обвинения в жестокости и организованном геноциде.
Серые глаза оторвались от документов и остановились на Сократесе. Тот сразу же поднял руки в умиротворяющем жесте:
— Спокойно, Реб. Знаю, как вас задевает эта проблема. Но я информирую, и только. И не вините меня, я тут ни при чем.
Прямо впереди показалась Сахарная голова и холм Урка. Автомобиль Диего, повернув налево по Ларгу ди Мачаду, стал удаляться от моря и подниматься к Ларанжейрас и Косме— Велью. Меж домов иногда мелькала вершина Корковаду с взметнувшимся к голубому небу монументальным белым Христом в тридцать метров высотой.
— Имя дяди? — спросил Реб.
— Жоан Гомеш ди Оливейра.
Реб прервал чтение и вроде бы с интересом разглядывая убранство длинной улицы Ларанжейрас в том самом квартале, где Кофейные Короли понастроили роскошные особняки, palacetes. Но в этот момент Диего ухитрился поймать взгляд Реба, затянутый поволокой, и все понял: «Он в бешеной ярости».
— Упомянутый дядюшка, между прочим, — владелец одной из этих скромных… лачужек, вот тут, перед вами. Не желаете ли взглянуть на этот домик с гибискусами огромной террасой…
— Нет, спасибо, Жоржи, — невозмутимо ответа Реб, — не вижу нужды. Я займусь этим. Что еще?
— Миллиард проблем.
Диего ехал прямо по склонам Корковаду, неподалеку от забавного вагончика, поднимавшегося по зубчатым рельсам. Въехал в великолепное родовое имение Сократесов (настоящая их фамилия была намного длиннее), в тропический парк с обезьянами и изумительными гигантскими бабочками, черно-белой окраски размером сантиметров в двадцать. Остановился перед белым портиком и выпустил пассажиров. Затем предоставил автомобиль заботам слуг и отправился в кинозал, где привык проводить время. Теперь, когда Реб вернулся, он был спокоен и счастлив. Он просмотрел «Безвозвратную реку», затем «Некоторые любят погорячей» и уже досматривал «Ниагару», наполовину насладившись своей полугодовой дозой Мэрилин
На сей раз Климрод сел на переднее сиденье.
— Домой? — спросил Диего.
— Домой.
Они спустились по Ботафогу, окутавшая Рио ночь зажгла море сверкающих огней над городом, который Диего предпочитал всем другим городам мира.
— Устал?
— Да, — ответил Реб.
«Но он не успокоился. Ярость бушует в нем и нарастает. Вулкан просыпается», — думал Диего. Он надеялся, не очень веря в это, что ему удастся увидеть в деталях предстоящую расправу с Андради и его тонтон-макутом.
— Не знаю, кого выбрать на сегодняшний вечер — Джину, Сандру или Мелиссу?
— И выбрал Мелиссу.
— Ты бы хоть сделал вид, что удивлен, черт возьми.
Они нырнули в Новый туннель и за проспектом Атланта выехали на Леми и Копакабану. Дом Диего находился в следующем квартале, Ипанеме, постройки здесь были невысокими, но район уже конкурировал с Копакабаной. Небольшая вилла из двенадцати комнат стояла на маленькой тихой улице, откуда была видна лагуна Родригу ди Фрейтаса; зеленая масса Корковаду глядела в проемы застекленных дверей.
Три смазливенькие веселые мулатки прислуживали им за столом в ритме самбы. Для Диего они были «обычным блюдом», хотя он не отказывался и от лакомств.
И Реб, и Диего ночь провели спокойно. Мелисса была четвертой мулаткой, певицей; она ждала в постели (что было ей не в новинку), пока в звуконепроницаемом кабинете на первом этаже Реб выстреливал новую обойму телефонных звонков. На следующее утро оба опять ехали вместе в сторону аэропорта.
Реб хотел сам встретить Дэвида Сеттиньяза, впервые приезжавшего в Бразилию.
— Я — Джетро, — представился мужчина Дэвиду Сеттиньязу. — По меньшей мере имя мое вам известно.
— Не «по меньшей мере», — ответил Сеттиньяз, — а очень известно.
Он разглядывал собеседника с любопытством, которое гаже не пытался скрыть. Так, значит, именно этот человек более пятнадцати, даже почти шестнадцать лет, день и ночь не спускал с него глаз, ни разу не причинив ему неудобства своей слежкой, не вызвав и тени подозрений на этот счет. Сеттиньяз был несколько разочарован, он ожидал увидеть какое-то особое лицо, но Джетро как раз и отличался тем, что внешне был ничем не примечателен.
Даже в его одежде не было ничего такого, на чем мог остановиться глаз.
— Я хотел бы задать вам один вопрос, — сказал Сеттиньяз.
Карие глаза за стеклами очков стали совсем непроницаемыми:
— Какой?
— Два года назад я узнал, что вы прекратили наблюдение за моими поступками…
Он нарочно оборвал фразу, но эта нехитрая маленькая ловушка обернулась полным фиаско: Джетро продола смотреть на него с ненавязчивым вниманием метрдотеля, ожидающего, пока клиент выберет меню. Сеттиньязу пришлось опять заговорить самому: