Зелёный щит нашей планеты
Шрифт:
Сильва улыбнулась и сказала извиняющимся тоном:
— Преступления, совершенные во время войны. Я готова поспорить, что обе стороны совершали зверства, и, несомненно, на вашей стороне в конфликте есть Хранители Источников, которые совершили гораздо худшее и все еще находятся на свободе.
Прена покачала головой, и ее грива темных волос взметнулась волной.
— Преступления совершаются проигравшей стороной, Аспект. Победившая сторона называет их героическими поступками.
Странно слышать, как люди спорят о твоей судьбе, и знать, что ты не имеешь к этому никакого отношения. У Сильвы, дочери Ранд, не было никаких причин бороться за мою свободу, кроме долга, связанного с просьбой Тамуры о предоставлении
— Я здесь не для того, чтобы спорить о семантике. — Я видела только затылок Сильвы, ее золотистые волосы, скрепленные длинной костяной заколкой, и обтягивающее ее тело желтое платье, пыльное от ее утренних трудов. — Я здесь, чтобы спасти жизнь женщины. Вы не представили никаких доказательств совершения преступлений, кроме своих слов.
— Разве этого недостаточно? Я говорю от имени самого императора. — При этих словах мое сердце бешено заколотилось. Вот оно что. На меня обратил внимание сам император. Не просто управляющий, какой-нибудь генерал или придворный чиновник. Сам император послал Прену Нералис, капитана своей элитной гвардии, выследить меня. Какое это было пьянящее чувство — я привлекла внимание своего врага.
И все же ты прячешься за спинами других.
Мой восторг испарился, как туман перед восходом солнца. Ужас был прав. Мой враг послал своих самых сильных людей, чтобы принести мне его голову, и вот я здесь, в ловушке, под защитой женщины, которую я даже не знала. И я была не одна. Я втянула в свою борьбу своих друзей. Свою борьбу. Не их. Они не хотели в этом участвовать. Они определенно не заслуживали последствий моих действий.
Я прислонилась к прутьям своей камеры, собрав волю в кулак, чтобы завязать петлю на шее.
— Мои преступления касаются только меня, — сказала я. — Эти двое не имеют к ним никакого отношения. Они не участвовали в войне. На их руках нет крови. — Интересно, была ли когда-нибудь произнесена большая ложь.
— Эска… — Хардт начал что-то говорить, но я не расслышала. Я не могла этого слышать. Мне не потребовалось бы много усилий, чтобы изменить свой курс. Но я не хотела, чтобы его судьба была связана с моей.
Сильва развернулась на стуле и пригвоздила меня взглядом, зеленым, как первые весенние цветы. «Ты признаешься в своих преступлениях?» — печально спросила она.
— Я — оружие, — прошептала я вслух мантру, чтобы набраться храбрости. Я кивнула. — Хардт и Тамура не имеют к этому никакого отношения.
— Тамура? — спросила пахт, наконец отводя взгляд от двух солдат.
— Привет. — Тамура помахал пахт, чувствуя себя совершенно непринужденно, несмотря на пристальный взгляд стольких людей. — Преследуемый туманом, таким густым, что он окутал вчерашний день.
— Я вижу, ты все такой же безумный, как и всегда. — Пахт покачала головой и бросила опасный взгляд на двух терреланских гвардейцев. Даже раненая, с жизнью, висевшей на волоске, я почувствовала, как во мне разгорается любопытство. Я почти ничего не знала о Тамуре, и отчасти это объяснялось тем, что он, казалось, так мало знал о себе. Если пахт знала его, встречалась с ним раньше, возможно, она смогла бы пролить свет на тайну его прошлого.
В изумрудных глазах Сильвы была грусть. Я думаю, она бы боролась за меня, доказывала свою правоту. Я думаю, если бы я просто держала рот на замке, ей удалось бы спасти меня, но я, дура, никогда не умела держать язык за зубами. Я провела всю жизнь, сражаясь в каждой битве, независимо от того, кому это могло
— Вы принимаете эти условия, Прена Нералис? — спросила Сильва, отворачиваясь от меня.
Прена кивнула.
— У каждого из них свои преступления. Но я бы хотела предупредить вас, Аспект Сильва, что все трое — преступники. Они подняли бунт в своей тюрьме и убили нескольких охранников, прежде чем совершить побег. Но я здесь только из-за Хранителя Источников Эскары Хелсене. Остальные со временем получат причитающуюся им справедливость.
Сильва посмотрела на пахт:
— Есть возражения, Коби?
Пахт фыркнула, и ее усы дернулись:
— Я бы позволила им убивать друг друга на улицах. Тарены вытерли бы кровь, и нам не пришлось бы переживать эту скуку. — Учитывая все обстоятельства, она на удивление хорошо говорила на языке землян, хотя ее акцент показался мне странно мелодичным.
Сильва покачала головой:
— Мы несем ответственность за поддержание мира на улицах.
Пахт зарычала и, оттолкнувшись от стены, направилась к дверному проему. «Итак. Скука». Двое терреланцев быстро встали, загораживая дверь. Они оба возвышались над более низкорослой пахт, но, когда она протиснулась между ними, оба мужчины отлетели в стороны, как будто Хардт пробежал между ними со всех ног. Коби всегда намного сильнее, чем кажется, независимо от того, какую кожу она носит в данный момент.
Сильва подождала, пока двое мужчин придут в себя, прежде чем одарить их улыбкой, а затем повернулась к Прене:
— Я должна извиниться за свою сестру.
Хардт положил руку мне на плечо и осторожно развернул к себе. Это было больно. Он знал, что это больно. Он сделал это нарочно, ничто не сравнится с болью, чтобы привлечь твое внимание:
— Не так, Эска.
Я покачала головой. «Это уже сделано». Мой голос дрогнул. Признаюсь, до меня начали доходить последствия. Я вдруг поняла, что только что пожертвовала своей жизнью ради них. Прена собиралась убить меня раньше, в этом не было никаких сомнений. Только то, что я споткнулась о собственные ноги, спасло меня. У нее не было приказа возвращать меня обратно. Я была последним оставшимся в живых Хранителем Источников Оррана, ей было приказано покончить с ними раз и навсегда. Увидеть меня мертвой и положить конец любому восстанию до того, как оно начнется. Вот и весь терреланский закон, запрещающий смертную казнь. Неужели я действительно только что пожертвовала своей жизнью?
Не забывай о маленькой жизни внутри. Меня осенило, когда в моей голове зазвучал насмешливый голос Сссеракиса. Мой ребенок! Если я умру, то и мой ребенок умрет.
— Ты готова? — Сильва стояла у решетки с маленьким ключом в руке, в ее глазах были печаль и понимание.
Хардт никогда не позволял мне уйти одной. Ни когда я отталкивала его, ни когда пыталась ускользнуть. Он всегда следовал за мной навстречу опасности и делал все, что было в его силах, чтобы вытащить меня оттуда, даже против моей воли. «Она беременна», — прорычал он испуганным голосом. Я возненавидела его за эти слова. И, одновременно, полюбила.