Зелимхан

Мамакаев Магомет Амаевич

призрак. И все же Зелимхан встал во весь рост и, громко

читая Ясын1, пошел навстречу подползавшим к нему-

солдатам.

— Ложись, ложись! — истерически крикнул Киби-

ров, прячась за стог соломы.

А Зелимхан шел на врагов и читал:

— Ясын вал-гсуранил хаким, иннакала минал мур-

салийм...

_______________________________________________________________________

1 Ясын — отходная молитва, обычно читаемая по-арабски на

смертном

одре или на могиле умершего.

Еще выстрел — и Зелимхан рухнул на свою

винтовку. Оборвались слова Ясына, но еще долго никто из

солдат и офицеров не решался подойти к нему, на всякий

случай всаживая десятки пуль в мертвое тело абрека.

Потому что и мертвый он казался своим врагам живым.

Когда Муслимат, придя из магазина домой, со

слезами на глазах сообщила матери, что газетчики на

улицах Грозного кричат об убийстве солдатами Кибирова

абрека Зелимхана, Бици просто не поверила.

— Успокойся, доченька, — сказала она довольно

спокойно, — ничего дурного с твоим отцом не

произошло.

— Как же, мама, я сама видела эту газету, —

плакала Муслимат.

— Эти газеты уже много раз извещали свет о

гибели твоего отца. А он оказывался потом живым и

невредимым. И сейчас царские чиновники хотят похвастаться

перед людьми.

Бици и правда с годами поверила в неуязвимость

Зелимхана для врагов, но вскоре после разговора с

дочерью в дом к ней явился важный чиновник и

предложил вместе с ним отправиться в Шали, чтобы опознать

труп мужа. Но и к этому Бици отнеслась спокойно,

даже заявила, что ей в Шали нечего делать. Однако вес

же поехала туда по настоянию Зезаг, которая после

гибели Солтамурада верила всяким снам и дурным

предчувствиям...

Стояла грустная пора осеннего листопада. В Шали

на базарной площади собралось множество военных

разных чинов, а у их ног действительно лежал

безоружный мертвый Зелимхан. Бици сразу уанала его. Кровь

отхлынула от ее лица, еще чернее стали темные глаза,

брови насупились. Дрогнули колени, а худые жилистые

руки схватились за сердце. Но сердце не выдало ее, и

на вопрос полковника: «Узнаете его?» — жена знамени-

того абрека отрицательно покачала головой. Увидев

бледное и суровое лицо матери, Муслимат тоже сказала:

— Нет, это не наш отец.

Только Зезаг призналась, что это и есть Зелимхан.

Бици так и не промолвила ни слова. Она стояла,

полагая, что ей отдадут

труп мужа, дабы она могла

похоронить его.

Нет, штаб-ротмистр Кибиров не собирался отдавать

овою добычу. Как главный герой сегодняшнего дня, он

важно восседал на стуле впереди собравшихся,

возвышаясь над мертвым Зелимханом и довольный своей

жертвой. Но на молчаливую толпу крестьян он

поглядывал настороженно и недоверчиво. Их хмурые лица

невольно внушали ему страх. А тут еще письмо от

однокашника по кадетскому корпусу, в котором тот сообщал

о своем участии в подавлении крестьянского бунта

против помещиков в Тверской губернии. «Значит, не

только в одной Чечне эти недовольные... Их развелось по

всей России», — подумал Кибиров, напуганный этим

письмом, и ему показалось, что стул, на котором он

сидит, вдруг покачнулся, отчего левая нога

штаб-ротмистра, закинутая на правую, машинально сползла на

землю.

Подошел какой-то офицер. Он принес хорошо

знакомую Бици винтовку Зелимхана и положил ее поперек

груди мертвого абрека, затем поднял его холодную

руку и вложил в нее рукоять браунинга. Фотограф сделал

несколько снимков, после этого Бици с детьми и Зезаг

увезли обратно в город.

Спустя несколько дней Бици узнала, что Зелимхана

зарыли где-то во дворе канцелярии Шалииского

пристава, не совершив похоронного обряда. Об этом с

большим сочувствием сообщил ей поручик Грибов. И Бици

почему-то впервые захотелось рассказать этому

незнакомому офицеру о своем любимом муже, о себе, о своих

детях, поведать всю печальную историю своей семьи.

Она стала говорить торопливо, сбивчиво, коверкая

русские слова, опасаясь, что офицер не дослушает ее до

конца. И говорилось все это для того, чтобы ей дали

возможность похоронить Зелимхана с соблюдением

обряда мусульманской религии и традиций чеченцев.

Когда Бици закончила свой рассказ, поручик задумчиво

сказал:

— Поезжайте, Бици, во Владикавказ к генералу, я

помогу вам. Думаю, что он разрешит похоронить вашего

мужа по всем правилам.

— А примет ли меня генерал? —- усомнилась Бици.

— Не может не принять, — ответил поручик. — Ведь

он же человек.

— Мой муж при жизни много раз просил генерала

Михеева отнестись к нему по-челшечески, но тот и

слушать не хотел...

Грибов поднял голову и увидел изможденное лицо

женщины.

— Теперь разрешит. Мертвый никому не опасен, —

сказал он, опуская глаза.