Земля и Небо (Часть 1)
Шрифт:
Володька даже не понял сначала -- кого зовут, никто не обращался к Бате по имени-отчеству. А он еще и Иван Максимович, гражданин СССР, уже и Иван Максимович, заработавший отчество годами и авторитетом...
Пошла по кругу эмалированная кружка с чифиром. Каждый, по очереди наклоняя стриженую голову, делал два обязательных глотка и передавал сидящему рядом по часовой стрелке -- таков ритуал. Кружек в бараках всегда не хватало, и так уж повелось по неписаному закону -- пить из одной и обязательно по два глотка. И это чаепитие сближало людей как в добрых, так и в злых помыслах.
– - Слышь, Максимыч, наш начальник отряда новый, Медведев,
– - Кроха, пей, не микрофонь...
– - задумчиво сказал Батя и вдруг вспомнил все: эту руку... бунт... ночное ожидание смерти... внимательные глаза молодого лейтенанта... Точно, он. Вот и встретились...
– - Что же...
– - продолжал язвить Крохалев.
– - Гусёк уже заработал у него пять суток ШИЗО. И свидание на трое суток, -- он дотошно отцеживал нифеля -- листки чая, -- с зазнобой, сказал, от больной матери должна приехать.
– - За что?
– - без интереса спросил Квазимода.
– - Да насчет матери здорово Гусёк сбрехнул, -- ощерился бритый шилом трепло, показывая на сидящего рядом Гуськова.
– - Иначе хозяин и все бы пятнадцать суток влепил.
– - Ты же и сам просил свидание...
– - Но мать-то не болеет, -- улыбнулся хитро Кроха.
– - Какая разница, -- недовольно бросил Гусёк.
– - Все матери в этом возрасте болеют. Тем более когда нас дома нет...
– - А почему не на работе?
– - поинтересовался теперь и Володька.
– - Так мы с Гуськом освобождены.
– - А когда выйдете?
– - А работа не сосулька, -- сострил Кроха.
– - Может, и ты останешься, а?
– - это он к Бате обратился.
– - Кости на солнышке погреешь? Один день ничего не даст, а так... веселее будет. Больничку обманем -- куреха еще у нас осталась, специальная, от нее сразу температура подскакивает...
– - Нет, я эту тварь курить не буду, -- твердо сказал Квазимода, смачно допивая "пятачок" -- последний глоток чифира. Чай разносился по всему телу и будоражил его сладкой истомой, во рту был целый вкусовой букет, что будет еще долго, до ночи, сладить и сглаживать барачные запахи -- прелости, газов и тоски.
– - Тварь-то тварь, а температуру поднимает!
– - ответил весело Крохалев.
– - Попробуешь, Лебедь?
– - обернулся к Лебедушкину.
– - Не-а, -- помотал тот головой, встретившись с тяжелым взглядом Бати.
– - А где вы ее откопали, как называется?
– - Да хрен ее знает, искусственное волокно -- не наркота, можно хавать, -- махнул рукой рябой шут.
Прискакал Васька, осматривая черным глазом каждого, давая как бы ему оценку своими вороньими мозгами.
– - Что-то ни начальства не видать, ни козлов...
– - оглядел Квазимода барак.
– - Опять заседают, суки, -- процедил Гусёк.
– - Не успел этот Мамочка прийти, так уж третий раз козлов своих новых собирает... акты все читают...
НЕБО. ВОРОН
Так, уважаемый "Достоевский"...
По поводу вороньих мозгов я бы попросил более не пускаться в рассуждения, вас не красящие. Видимо, мне придется войти с вами в контакт, дабы прекратить все это словоблудие вокруг моей персоны... Как у вас там внизу говорят -- "за козла ответишь"... Кстати, козлы -- это активисты, которых собирает Медведев, его верные люди, для справки тем, кто мало знаком с этим миром, я-то отдал ему уже
А вот всем, кто пока на воле, внизу, посоветую... Учите "феню"... пригодится. Не ровен час...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Потянулись в барак отпущенные Мамочкой с заседания в штабе "козлы", тихонько разбредались они по своим углам. Следом вошел в барак и сам начальник отряда.
Дневальный вытянулся, зэки зашевелились, пряча в рукава дымящиеся охнарики, поправляя одежду. Хорошо еще, что чифир допит и банку сховали, снова был бы разговор...
Оглядел Медведев компанию чифирщиков, поднявшихся при его появлении, выбрал жертву, поманил пальцем:
– - Бакланов.
– - Ну?
– - сдвинулся тот, недовольный.
– - Я тебе сейчас нукну, -- с ходу завелся: видать, не в духе был майор.
– - Встань рядом.
Тот неохотно встал, закатил глаза в потолок.
– - Блатуешь опять во весь рост?
– - оглядел его неприязненно Медведев.
– - Замечания на тебе висят. Ты что думаешь -- это и есть самая близкая дорога домой?
Зэк равнодушно пожал плечами.
– - Тебе и на мать наплевать...
– - задел больное майор.
– - Именно такой и предаст мать, поменяет ее на разгульную свою жизнь, глух останется к ее слезам...
По мере его "наката" на Бакланова тот, моргая глазами, все недоуменнее пялился на майора, наливаясь злобой.
Но майор на это -- ноль внимания, продолжал монотонно и строго:
– - Странно, почему тебе на последнем нашем занятии в ответ на блатные призывчики только один ответил... Почему не разорвали тебя в клочья твои товарищи?
И, подняв голову, оглядел всех стоящих -- почему не разорвали? Но тут не выдержал ставший от злости багровым Бакланов.
– - Ладно, начальник!
– - прохрипел он.
– - В клочья... Не все ребята еще твоими псами заделались! И про мать тоже... не загибай. Я-то свою мать не продам и ради свободы!
– - скривил от ярости губы.
Медведев оглядел его безбоязненно, усмехнулся.
– - Ладно. Иди на выход, с тобой будет отдельный разговор...
Бакланов даже как-то истерично обрадовался такому повороту.
– - Вот она!
– - гаркнул призывно.
– - Ваша справедливость! Смотри, ребя! Слово сказал -- ШИЗО!
– - прошел вразвалку к двери, громко хлопнул ею.
Повисло в бараке тревожное молчание. Поскрипывали табуретки под сидящими по углам "козлами", переминались, стараясь не встречаться взглядом с майором, стоящие перед ним. В глазах у всех была пелена, застилавшая многим до беспомощной слепоты их ощущение мира. Это были и открытые язвы их душ, и язык отрицаловки, готовой все святое перемешать с грязью, вздернуть на дыбы. В такие минуты казалось, что эти люди, могущие жить по волчьим законам, могли бы жить и в одной клетке с этими самыми волками. Лишь бы на волю поскорее...