Земля любви
Шрифт:
Но прежде чем поселиться в Сан-Паулу, Гумерсинду и Марии надо было съездить в свой старый дом, на фазенду – собрать необходимые вещи, отдать кое-какие распоряжения по ведению хозяйства. И когда за окнами поезда показалась буйная зелень кофейных плантаций, сердце Марии защемило. Как-никак здесь, среди этих деревьев, прошла большая часть её жизни! «А что же должно твориться сейчас в душе Гумерсинду? – с тревогой подумала она. – Не жалеет ли он о том, что купил этот особняк, что поторопился с переездом?»
И Гумерсинду, угадав её мысли, ответил на них вслух:
– Не надо
– И всё-таки ей трудно, бедняжке, - вздохнула Мария.
– Не забывай, это был её добровольный выбор. Очевидно, так и должно быть. Бог не дал нам сына, зато одарил нас такой дочерью, которая вполне заменяет сына.
Анжелике действительно нравилось жить вдали от большого города, на родной фазенде. Здесь и дышалось легче, и работа была не в тягость, а в радость. Разумеется, это непростое дело – управлять кофейными плантациями, изо дня в день думать об урожае, который надо не только вырастить и собрать, но ещё и выгодно продать. А кроме того, надо заботиться также и об огромном количестве людей, обрабатывающих плантации за ничтожную плату. По крайней мере, Анжелика считала это одной из важнейших составляющих успешного ведения хозяйства – в отличие от большинства здешних землевладельцев.
Даже Гумерсинду, слывший в округе добрым и справедливым хозяином, не слишком утруждал себя заботами о наёмных итальянцах.
А вот Анжелике пришлось всерьёз задуматься над этой проблемой уже вскоре после отъезда отца. В тот день рабочим выдавали жалованье, а точнее, выяснилось, что выдавать-то им ничего и не надо, так как все они сильно задолжали лавочнику Ренату и обязаны расплатиться с долгами.
Такой порядок был заведён здесь давно, и Анжелике оставалось только издали наблюдать, как лавочник, тыча пальцем в платёжную ведомость, а потом в свою долговую книгу, объясняет буквально каждому рабочему, что и на сей раз тому не удалось полностью покрыть долг. Рабочие реагировали на это по-разному: одни понуро выслушивали Ренату и отходили в сторону, другие громко возмущались, обзывая лавочника мошенником и вором. Крепкий молодой парень, чем-то напомнивший Анжелике Матео, высказался более конкретно, обвинив не только Ренату, но и Гумерсинду:
– Все вы тут одна шайка-лейка! Специально приписываете нам то, чего мы не брали в вашей лавке, чтобы никто из нас не смог рассчитаться с долгами и вернуться обратно в Италию!
Анжелика заподозрила, что парень не далёк от истины. Если такая картина повторяется из месяца в месяц и люди никогда не держали в руках зарабонных денег, то ясно, что их кто-то обманывает – либо лавочник, либо хозяин. А может, и оба вместе, как утверждает этот парень.
Когда Ренату закончил выяснять отношения с рабочими, Анжелика спросила его строго:
– Скажи, действительно ли этим людям платят так мало, что они даже не могут прокормить себя, или ты их попросту обманываешь?
Ренату и не подумал увёртываться, объяснив, что подобная практика
– Значит, ты делаешь всё это с ведома сеньора Гумерсинду? – попросила уточнить Анжелика.
– Нет, он в такие мелочи не вникает, - ответил лавочник. – Но, я же и сам знаю, как держать в узде этот сброд!
От такого хамского высокомерия Анжелику буквально передёрнуло. Она решила уволить этого типа сразу же, как только отец вернётся из Сан-Паулу. А до той поры запретила Ренату делать какие-либо переписки.
– Боюсь, это не пойдёт на пользу дела, - позволил себя заметить лавочник. – Сеньор Гумерсинду вряд ли одобрит вас, когда приедет и не застанет тут ни одного итальянца.
– Выполняйте моё приказание! – бросила ему Анжелика, борясь с искушением немедленно уволить этого зарвавшегося лавочника.
После того случая ей стало ясно, что надо кардинально менять взаимоотношения с рабочими. Вероятно, следует пересмотреть условия договора, заинтересовать людей, чтобы они сами хотели здесь работать и не помышляли об отъезде в Италию. Но как это сделать конкретно, Анжелика пока не представляла. Если бы здесь был отец, она бы посоветовалась с ним. А с Аугусту и говорить об этом бесполезно. Он хоть и рвётся в депутаты, утверждая, что будет отстаивать интересы производителей кофе, но это не более чем предвыборная риторика. На самом же деле он ничего не смыслит в производстве кофе и оно его не слишком забодит.
Понимая всё это, Анжелика, тем не менее, не собиралась препятствовать мужа в его намерении стать депутатом. Пусть попробует себя на ниве общественной деятельности. Может у него что-то и получится. Во всяком случае, не будет маяться от безделья, и волочиться за кухарками, пока Анжелика ездит по плантациям! А то он уже положил глаз на Флоринду, которая помогает на кухне Леоноре. Анжелика это сразу заметила, да и Леонора подтвердила её догадку. Хорошо хоть Флорида оказалась девушкой умной и верно рассудила, что место кухарки для неё гораздо важнее, чем сомнительная связь с хозяином. Словом, Аугусту получил от ворот поворот, и Анжелика, убедившись в этом, поощрила молодую кухарку небольшой прибавкой к жалованию.
Теперь она была спокойна и не сомневалась, что в доме у неё – порядок, люди там работают надёжные. Точно так же она не сомневалась и вдругом: ей удастся сделать своими союзниками итальянцев, работающих на кофейных плантациях!
Несколько дней Анжелика напряжённо думала об этом, и когда Гумерсинду приехал, у неё уже был готов чёткий план приобразований на фазенде.
План этот был дерзким, рискованным, но в тоже время и предельно простым. Гумерсинду изумился, услышал предложения дочери. Неужели, она оказалась умнее, дальновиднее, да и попросту гуманнее, чем он сам? В какой-то мере Гумерсинду был уязвлён: как же, младшая дочка, девчонка, перещеголяла его! Но отцовская гордость и прагматизм Гумерсинду, конечно же, взяли верх над его уязвлённым самолюбием. Он полностью одобрил план Анжелики, да ещё и от души похвалил её.