Земля любви

Соареш Мария Леонора

Терпкий вкус того первого поцелуя тотчас же проступил на их губах, и точно так же, как тогда, Матео это отрезвило, а Розану - опьянило. Чувство блаженства разом переполнило её, она была близка к обмороку. Но Матео резко оттолкнул её от себя. Потеряв равновесие, Розана неловко опустилась на диван.

А Матео, прежде чем уйти, счёл необходимым объяснить своё странное поведение – возможно, не столько ей, сколько себе самому:

– Прости и не обольщайся. Я хотел ударить тебя. Это был поцелуй ненависти.

Домой

он пришёл сам не свой и в ответ на расспросы Жулианы выложил её всё, не умолчав и о том дерзком, безумном поцелуе.

– Жулиана пришла в ужас:

– Ты изменил мне?!

– О чём ты говоришь, Жулиана?
– раздосадовался на себя, а не на неё Матео. – Эта была не измена, а ненависть! В тот момент я почувствовал страшную, неодолимую ненависть!

– И при этом захотел поцеловать свою жену?
– с горькой насмешкой спросила Жулиана.

– Моя жена – ты!
– рассердился Матео.
– А тот поцелуй был равносилен пощёчине. Понимаешь?

– Нет, не понимаю. Теперь ненависть испытываю я! К тебе!
– заявила Жулиана.

Больше она в тот вечер с ним не разговаривала. А Матео проклинал себя за то, что был с ней чересчур откровенным.

Спать они легли порознь, а утром, когда Матео сделал робкий шаг к примирению, Жулиана взорвалась:

– Оставь меня в покое! После всего, что случилось, мне больно видеть тебя. Если хочешь, можешь возвращаться к своей Розане!

Удручённый Матео, понурив голову, поплёлся на работу, а там его уже ждала… Розана!

– Прости меня, пожалуйста, Матео!
– повинилась она. – Я вчера была не права. И приехала сказать тебе, что ты можешь навещать сына в любое время… Разумеется, когда папы не будет дома.

– Неужели это правда? – изумился он.

– Правда!

– Но что же произошло? С чего такая неожиданная перемена?

– Я вдруг поняла, что никогда не испытывала к тебе ненависти. Это была всего лишь боль, страшная боль! А ещё – обида и отчаяние. Но с ними я как-нибудь справлюсь. До свидания, любимый! Не держи на меня зла и приходи к сыну, пока мои родители в отъезде. А то они уже скоро вернутся.

О поездке в свой деревенский дом Мария заговорила лишь на последнем месяце беременности.

– Что-то я заскучала по нашей фазенде, Гумерсинду. Ты бы отвёз меня туда!

– А не опасно ли сейчас пускаться в такую дорогу? Трястись в экипаже, в поезде… Может, съездим потом, когда всё благополучно разрешится?
– проявил осторожность Гумерсинду.

– Ещё неизвестно, как я перенесу роды, - тяжело вздохнула Мария, и её затаённый страх болыо отозвался в сердце Гумерсинду.

Разумеется, он стал успокаивать её, говорить, что в Сан-Паулу много хороших врачей-акушеров, они помогут в случае каких-то осложнений. А Мария, слушая мужа, думала о том, что на фазенде ей было бы рожать и привычнее, и сподручнее. Тем более, когда

рядом с ней Леонора, готовая в любой момент прийти на помошь. Она принимала роды у Анжелики и Розаны, ей можно довериться со спокойной душой.

Размышляя, таким образом, Мария твёрдо решила рожать на фазенде, но мужу об этом не сказала, поскольку он отдавал предпочтение городским врачам.

Эта маленькая хитрость позволила Марии уговорить мужа. Гумерсинду поверил, что поездка на фазенду успокоит её, избавит от естественного страха перед родами.

– Мы побудем там недельку и вернёмся, - сказал он провожавшим их Розане и Марко Антонио, не догадываясь, что как раз на этой неделе Мария и должна родить.

Однако и сама Мария, видимо, ошиблась в расчётах, неверно определив сроки, потому что схватки у неё начались прямо в поезде.

Превозмогая боль, она терпела, надеялась как-то дотянуть до фазенды. Но от железнодорожной станции надо было ещё ехать на лошадях, и уже в экипаже Мария почувствовала себя совсем плохо.

– Господи!
– взмолилась она.
– Помоги мне доехать до дома! Не допусти, чтобы я родила здесь - в лесу, ночью, в кромешной тьме!

– Потерпи, дорогая, осталось совсем немножко! – поддерживал её Гумерсинду, но в какой-то момент она попросила слабым голосом:

– Прикажи остановить экипаж, Гумерсинду!… Твой сын хочет увидеть свет!

– Господи, что же делать?
– растерялся Гумерсинду, но тут уже Леонора взяла командование на себя и принялась отдавать чёткие распоряжения:

– Сеньора, в коляске тесно, вам придётся лечь на землю! Сеньор, возьмите фонарь, снимите с сиденья покрывало и постелите его под деревом! Только найдите хорошее местечко, где нет коряг!…

Далее всё произошло так быстро, что Гумерсинду и опомниться не успел. Сначала он услышал истошный крик Марии, а потом до него донёсся как сквозь пелену слабый писк младенца.

– Это мальчик! У вас родился сын!
– объявила Леонора.

Ещё полчаса понадобилось на то, чтобы доехать до фазенды. И пока Леонора обмывала младенца и Марию в ванной, Гумерсинду вышел на крыльцо. Ясное звёздное небо простиралось над его головой, а прохладный ночной воздух был пропитан пряным ароматом трав и кофе.

– Господи, благодарю тебя!
– произнёс взволнованно Гумерсинду. Ты послал мне сына, и Мария родила его здесь, на этой благословенной земле!… 

***

Несмотря на то, что Марии пришлось рожать в лесу, под деревом, это никак не отразилось на её здоровье. Она быстро поправлялась, кормила малыша грудью. Да и Гумерсинду-младший оказался крепеньким, охочим до материнского молока.

Гумерсинду-старший не мог нарадоваться, глядя на жену и сына, неустанно благодарил Марию и клялся ей в любви. А уж каким гордым он ходил по посёлку, говоря с самодовольной усмешкой: