Земля: Начало
Шрифт:
— Александр… — начал он, открывая их снова. — Есть снимки. Есть отчёты. Есть даже тела. Мы контактировали с ними задолго до того, как появился интернет, и даже задолго до того, как появилось радио.
— Тела?! — вырвалось у меня, голос хотел сорваться на крик, но получилось какое-то сиплое шипение. — Вы сейчас серьезно?..
— Более чем.
Он отложил один документ — это был снимок отчета, датированного 1908 годом. На обложке — герб Российской Империи и гриф: “Совершенно секретно”.
— Но самое интересное не
Я не понимал, как мне это воспринимать. Все теории, что я когда-то считал лишь “теориями”, всплывали одна за другой в моем сознание. В глазах майора не было шуток, не было сомнений, не было насмешек.
— Хорошо… Но почему именно сейчас вы мне это рассказываете? Почему я?
Марков уже приоткрыл рот, готовясь выдать очередной монолог, возможно, не менее ошеломляющий, чем предыдущий. Но он так и не успел начать. Дверь с легким шелестом открылась, будто вздохнула и я вздрогнул всем телом от неожиданности.
— А, товарищ майор, вы уже с нашим гостем, — раздался хрипловатый, но цепкий голос из дверного проема.
На пороге стояла невысокая фигура. Мужчина в идеально выглаженном белом халате, больше напоминавшем лабораторную броню, чем форму ученого. Его седые усы скручивались на концах, будто антенны, ловящие сигналы из другой эпохи. Массивные, нависшие над глазами брови создавали что-то вроде биологического козырька, а его лицо, покрытое глубокими морщинами, словно рельеф старой карты, намекало на годы, прожитые не зря.
— Здравствуйте, Лаврентий Павлович! — Марков моментально вскочил, как будто вошёл командир полка, а не старик с добродушным лицом.
Они обменялись рукопожатием. Но было в этом что-то странное. Кивок. Чрезмерная тишина. И быстрый взгляд, почти незаметный, но напряженный, как между двумя офицерами, давно привыкшими говорить не словами, а подтекстами.
Они направились ко мне. Я в это время делал глоток остывшего кофе. Вкуса он, конечно, уже не имел, но казался единственным островом привычного во всей странности происходящего.
— Добрый день, молодой человек. — пожилой мужчина подошел ближе и протянул руку. — Александр, верно? Лаврентий Павлович.
— Да, здравствуйте. — ответил я, пожимая его ладонь — сухую, как песок, и холодную, как лед, долго лежавший в районе вечной мерзлоты.
Он отступил на шаг, заложив руки за спину. Двигался он медленно, но ощущение создавалось, будто он видит сквозь стены. Будто всё здесь — его дом, его храм.
— Не знаю, что уже успел поведать вам наш уважаемый товарищ майор… — Лаврентий Павлович бросил короткий взгляд на Маркова, тот не повел и мускулом на лице. — …но не думаю, что он успел погрузить вас полностью. Идемте.
Он
— Я — инициатор вашего прибывания тут, но это станет ясно позднее.
Марков бросил на меня короткий взгляд. Без слов. Словно приглашая двинуться в след за этим сухоньким стариком, напоминающим врача.
Мы вышли в коридор.
Маршрут, по которому мы двигались, напоминал скорее сон, чем реальность, или какой-то новомодный фантастический фильм. Стены молочно-белые, почти светящиеся. Освещение шло откуда-то изнутри самих панелей, без ламп, без видимого источника. Пол глухо пружинил под ногами.
Двери встречались каждые десять-двадцать шагов. Они были разные не только по цвету, но и по ощущениям, которые вызывали. Некоторые утоплены в стены, как будто скрывают нечто сокровенное. Белые — нейтральные. Красные — угрожающие. Чёрные — словно предупреждение. Оранжевые — тревожные, как сигналы опасности.
— Цветовая система доступа. — пояснил Лаврентий Павлович, заметив, как я задерживаю взгляд на очередной черной двери с панелью без маркировки. — Но смысл её теряется, если ты не знаешь, что за ней. А большинство и не должно знать. Даже из нас.
Мы продолжали идти. С каждым шагом коридоры становились уже, а стены менее стерильными. В одном месте я заметил тонкие линии, будто следы когтей или трещины, которые кто-то пытался скрыть.
— Что здесь вообще за место? — не выдержал я.
— Это… нижний ярус комплекса. — ответил он, почти не поворачивая головы. — То, что не показывают большинству, политическим делегациям и даже основным научным работникам. Здесь находятся архивы. Останки. Фрагменты. И кое-что ещё.
— Останки? — прошептал я.
Он не ответил. Только ускорил шаг.
Наконец, мы подошли к двери. Она была темно-синяя, почти чернильная, со странным металлическим отблеском. Без ручки. Только черная глянцевая панель сбоку.
— Почти на месте. — сказал Лаврентий Павлович и подошёл к панели.
Он наклонился, и его лицо поглотил тёмный экран. Секунда — и раздался звонкий щелчок. Стена прошла мягкую вибрацию, и дверь с лёгким шипением ушла вбок, открывая проход внутрь помещения.
Я стоял, заворожённый. Никаких кодов. Никаких карт. Только взгляд.
— Скан по радужке. Модифицированный. — пояснил он. — Реагирует не только на биометрические параметры, но и на пульс, колебания зрачка и мозговую активность. Безопаснее, чем кажется на первый взгляд.
— Фантастика… — вырвалось у меня.
— Нет, Александр. — он повернулся ко мне, и в его глазах мелькнуло нечто, что напоминало то ли страх, то ли благоговение. — Это не фантастика. Это — реальность, которая для нас выглядит новаторски. А для кого-то — и этот допотопный век.
Он вошёл первым. Я шагнул следом — туда, где начиналась правда.