Земля надежды

Грегори Филиппа

— Да, — тихо прошептала Френсис.

Эстер снова услышала голос той самой одинокой маленькой девочки, которую она впервые встретила столько лет тому назад.

— Да. Ребенка больше нет.

В семь часов утра Эстер устало сошла вниз по лестнице с простынями в стирку и ворохом тряпок, которые надлежало сжечь. Она увидела Александра Нормана и Джона, настороженно и молчаливо ожидавших ее внизу, у лестницы.

— Простите меня, — медленно сказала она. — Я забыла о времени, я забыла, что вы ждете и беспокоитесь.

Джон забрал у нее сверток, а Александр взял ее за руку.

— Что случилось? — спросил Джон.

— Жар спал, бубонов у нее

нет, — сказала Эстер. — Но она потеряла ребенка.

Она посмотрела на Александра.

— Мне жаль, Александр. Я хотела послать за повивальной бабкой, но Френсис была уверена, что уже слишком поздно. Все произошло за считаные минуты.

Норман отвернулся и посмотрел наверх.

— Я могу пойти к ней?

Эстер кивнула.

— Уверена, что это не чума, но не будите ее. И не оставайтесь долго.

Он пошел вверх по лестнице так тихо, что не скрипнула ни одна ступенька. Джон бросил белье на пол и заключил жену в объятия.

— Ты совсем не спала, — нежно сказал он. — Пойдем. Я налью тебе вина, а потом ты должна лечь. Теперь за ней может ухаживать Александр, или я, или кухарка.

Эстер позволила ему увлечь себя в гостиную, усадить в кресло и втиснуть в руку стаканчик сладкого вина. Она глотнула вино, и на ее щеки вернулся румянец. Она никогда не выглядела некрасивее, чем сейчас, — измотанной после всего напряжения. Джон никогда еще не любил ее больше, чем сейчас.

— Ты заботливо ухаживала за ней, — сказал он. — Ни одна мать не сделала бы этого лучше.

Она улыбнулась, услышав эти слова.

— Я не могла бы любить ее больше, даже если бы сама родила ее, — сказала она. — Я уже давно думаю, что у нее две матери — одна в раю, и это Джейн. А вторая здесь, на земле, — это я.

Он сел в кресло рядом с ней и привлек ее к себе на колени. Эстер обвила руками его шею, склонив голову ему на плечо. В первый раз она позволила себе поплакать о ребенке, которого они потеряли.

— Будут еще дети, — сказал Джон, поглаживая ее волосы. — У нас будут десятки внуков, и от Френсис, и от Джонни.

— Но этого мы потеряли, — сказала Эстер. — И если бы это был мальчик, она назвала бы его Джоном.

Лето 1646 года

Все лето Френсис провела в Ковчеге, пообещав Александру, что не вернется в его дом в Сити, пока холодная осенняя погода не выморозит чуму из города. Но они провели врозь не так уж много ночей. Война закончилась, и спрос на бочонки для пороха упал. Часто вечерами Александр садился в лодку у Тауэра и вместе с приливным течением поднимался вверх по реке к Ламбету. А там он шел по тропинке к Ковчегу и видел жену, сидевшую на ограде и ожидавшую его, как когда-то — когда она была маленькой девочкой.

Год был неудачный. Как и предсказывали, заболело очень много народу. И в городе развелась масса предсказателей и вещунов, а также иных мужчин и женщин, готовых кричать на всех уличных перекрестках о том, что-в стране не может быть мира, пока король остается с шотландцами, которые увезли его в Ньюкасл. Король должен вернуться в Лондон и объясниться, он должен встать перед вдовами и сиротами и просить у них прощения. Король должен предстать перед парламентом и договориться, как жить с ним в мире. А вот чего король не должен делать — так это продолжать дебаты, посылать парламенту аргументы в свою пользу и обсуждать теологию с шотландскими ковенантерами. [28] И вообще,

не наслаждаться жизнью так беспечно и счастливо, будто страна и не воевала долгие годы, а в итоге ни к чему не пришла.

28

Ковенантеры — сторонники «Национального ковенанта» 1638 года, манифеста шотландского национального движения в защиту пресвитерианской церкви.

— Он не может быть счастлив, — Джон не согласился с Джонни, который принес эти новости с рынка в Ламбете. — Он не может быть счастлив без королевы и двора.

— Ему нужно только подождать, и Монтроз [29] спасет его! — заявил Джонни. — Шотландцы — его враги. Укрывшись у них, он сделал очень умный ход. Они защищают его от других врагов, от английского парламента, а он тем временем ждет Монтроза. Ради короля Монтроз с боями прорвется через Шотландское нагорье.

29

Джеймс Грэм (1612–1650) — 5-й граф и 1-й маркиз Монтроз — выдающийся шотландский полководец, ковенантер, командующий войсками Карла I в период гражданской войны в Шотландии 1644–1646 годов.

— У Джонни теперь новый герой, — Эстер улыбнулась мужу.

Она просматривала в повозке покупки — все ли он купил, а кухарка относила проверенное в кухню.

— Он горой стоял за принца Руперта, а теперь этот Монтроз.

— Говорят, никто никогда его не поймает, он скачет по горам, как олень! — продолжил Джонни. — Ковенантеры никогда не сумеют схватить его, он слишком проворный и умный. Он знает все горные тропы. Когда они ждут его в одном месте, он исчезает в горах, а потом атакует их совсем с другого направления!

— Если описывать его подвиги, как в балладе, то все кажется таким легким, — трезво заметил Джон. — В реальности все происходит не так скоро. И настоящие поражения заставляют людей по-настоящему страдать.

В ответ Джонни лишь покачал головой — его невозможно было переубедить. Но позже, летом, он все-таки познал горечь поражения. День 25 июня [30] он провел на маленьком озерце, в своей лодочке, бесцельно кружа по озеру. Оксфорд — город короля — сдался, а принца Руперта, любимца двора, надежду роялистов, самого лихого, самого обаятельного, самого красивого генерала за всю войну, отправили в ссылку, и ему никогда не будет позволено вернуться в страну.

30

В июне 1646 года маркиз Монтроз по приказу короля, сдавшегося на милость шотландцев, сложил оружие.

В сумерках Эстер спустилась к озеру посмотреть, как там Джонни. Становилось прохладно, в камышах у дальнего берега пруда квакали лягушки. Летучие мыши, как ночные стрижи, кружились и падали, хватая танцующую над серой водой мошкару. Она увидела маленькую лодочку с веслами в уключинах и Джонни, скорчившегося на корме. Его длинные ноги свисали через борт, каблуки сапог доставали до воды, за ними тянулась рябь, будто из-под воды выпрыгивали рыбки.

— Плыви сюда, — мягко позвала она, ее голос разнесся над неподвижной водой. — Плыви сюда, Джонни. Война окончена, и этому нужно радоваться, а не печалиться.