Земля несбывшихся надежд
Шрифт:
В пятницу вечером Анна промокла под дождем. К субботе у нее была уже явная простуда. Я уложила ее в постель, растерла ей грудь тигровым бальзамом, дала выпить напиток из горячего кофе с вбитым туда яйцом и завернула в несколько одеял; но в воскресенье уже появилась мокрота. Когда я только услышала эти ужасные хрипы, меня охватил страх. У Анны появились первые признаки болезни, из-за которой Мохини не вынесла жестоких издевательств японцев; иначе они бы вернули ее разбитое тело, как они это сделали с А Мои. Я побежала к дому Старого Сунга.
— Крыса с красными глазами, —
Принесли клетку с беременной красноглазой крысой. Айя отказался даже смотреть на нее. Он пытался отговорить меня, но я уже приняла решение.
— Она должна проглотить это животное, — твердо сказала я суровым голосом, не терпящим возражений.
Анна посмотрела на крысу с явным страхом в глазах.
— Мам, собственно, я думаю, что сегодня мне уже гораздо лучше, — объявила она с сияющей улыбкой.
— Правда? Тогда иди сюда, — холодно сказала я. Я приложила ухо к ее груди и услыхала ужасные хрипы. — Севенес, растолки немного имбиря для твоей сестры, — крикнула я.
Анна вернулась в спальню, плечи ее поникли. Почему все ведут себя так, словно я делаю что-то такое, что им повредит? Я просто хотела, чтобы моя дочь опять поправилась. Я всем своим сердцем жалела, что не дала новорожденного крысенка Мохини. Если бы я не прислушалась к параноидальным аргументам моего мужа, она, может быть, была бы сейчас жива. Крыса уже почти была готова разродиться. Главным моментом было проглотить крысенка в первые несколько мгновений после его рождения, сразу после снятия с него пленки. Я следила за мамой-крысой очень внимательно. Часто она разглядывала меня своими умными сияющими глазками, стремительно бегая по своей клетке. Интересно, знала ли она, что мне нужны ее детеныши. Я содержала пол клетки очень чистым.
Крыса разродилась. Еще до того, как она могла начать вылизывать новорожденных своим переносящим болезни языком, я вынула из клетки одного маленького розовато-красного крысенка размером не больше моего большого пальца. Он едва шевелил своими лапками. Я быстро завернула его в чистую ткань. Анна смотрела на меня тревожно, с недоверчивым выражением. Она начала трясти головой и пятиться назад. Я следовала за ней, пока она не уперлась в кровать.
— Мам, я не могу. Пожалуйста, — прошептала она.
Я опустила голову маленького крысенка в мед.
— Открой рот, — скомандовала я.
— Нет, я не могу!
— Лакшмнан, принеси трость.
Трость появилась очень быстро.
Анна открыла рот. Лицо ее было бледным, в глазах горел ужас. — Мам, она шевелится! — вдруг закричала она. — У нее лапки шевелятся! — Рот мгновенно закрылся.
— Сейчас же открой рот! — приказала я. — Ее нужно проглотить немедленно.
Дочь затрясла головой и начала плакать.
— Я не могу, — всхлипывала она. — Она еще живая.
— Почему у меня такие непослушные дети? Все китайцы лечатся таким способом. Чего ты поднимаешь такую суматоху? Во всем этом виноват ваш отец. В том, как он испортил вас всех. Ладно, неси трость, Лакшмнан.
Лакшмнан выступил вперед. Он поднял свою правую руку, и его сестра с хныканьем наполовину открыла рот. Я схватила ее за подбородок.
— Шире! — приказала я.
Ее рот слегка открылся еще шире, и я опустила маленького крысенка внутрь. Я подумала, что если я опущу его как можно глубже, Анне будет легче, но тут увидела, как ножки крысенка царапают ее язык, и в следующее мгновение глаза ее закрылись, а лицо под моей удерживающей его рукой стало мертвенно-бледным. Дочь потеряла сознание. Я все еще держала крысенка за хвост, когда Анна упала на подушки. Мой муж, который наблюдал за этим из дверного проема, рванулся вперед, вырвал крысенка из моей руки и, подойдя к окну, закинул его так далеко, как только смог. Он посмотрел на меня с великой грустью, затем взял Анну в свои руки и стал осторожно обмахивать ее лежавшей у кровати тетрадкой.
— Лакшми, ты превратилась в чудовище, — тихо сказал он, укачивая ее. — Принеси немного теплой воды для твоей сестры, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Лалита
На следующий день я вернула крысу, а Анна с тех пор страдает от астмы.
Вы шокированы, но было кое-что и похуже. А еще было чудовище, которого я не замечала даже в зеркале.
Однажды, когда к нам заглянул булочник, Лалите захотелось булочку с кокосовой начинкой. Тогда такая булочка стоила пятнадцать центов. Я открыла свою сумочку и с первого взгляда поняла, что денег там не хватает. Я тщательно их посчитала и мысленно перебрала все покупки, которые сделала на рынке сегодня утром, затем снова пересчитала. Действительно, одного рингита определенно не хватало. У меня было 39 346 рингитов в банке, 100 рингитов под матрасом, 50 рингитов в конверте, увязанном вместе с письмами от мамы, и 15 рингитов и где-то 80–90 центов в моей сумочке. Я по одному опросила моих детей, не брали ли они рингит. Все они, покачав головой, сказали «нет». Булочник со своими булочками ушел из нашего района. Никто ничего не получит, пока я не докопаюсь до разгадки тайны исчезновения этого рингита.
Только Джейана все еще не было дома. Я знала, что это был он. Должен был быть он. Как он посмел добраться до содержимого моей сумочки! Он что, думал, я не замечу? Я начала закипать.
— Это, должно быть, Джейан, — эхом отозвался на мои мысли Лакшмнан.
— А ты не можешь ошибаться, мам? — спросила Анна.
— Разумеется, не могу, — ответила я очень раздраженно и посмотрела на часы на стене. Три часа дня. Попросила принести чаю. Вышла наружу и села ждать. С веранды мне были видны часы в доме. Появился чай, и я его выпила. Вновь взглянула на часы. Прошло тридцать минут. Ярость моя росла. Во мне проснулся чудовищный змей в ужасном гневе. Я напряженно ерзала на стуле. Мой собственный сын ворует у меня деньги. Я должна преподать ему урок, который он не забудет никогда. Я снова взглянула на время — четыре часа. Краем глаза я видела, как дети прямо сидят на своих стульях и нервничают. Я перегнулась через деревянный поручень и увидела, как мой дорогой Джейан торопится по тропинке, и на его квадратном глупом лице просто написана вина. Я следила, как он подходит к дому. Он замедлил шаги, как будто стараясь схитрить. Разве он не знал, что оттягивание неизбежного возмездия может только еще больше разозлить меня? Совсем как неуклюжее животное. Каждому известно: чтобы научить быка чему-нибудь, нужно выжечь на его шкуре тавро. Я поставлю такое тавро.
— Где ты был? — мой голос был мертвенно спокоен.
— В кино.
Ну что ж, ему зачтется, что он не лжет.
— Как ты заплатил за вход?
— Я нашел рингит на обочине дороги. — Его голос дрожал, он трясся от страха, но на меня это производило обратный эффект. Я потеряла голову от ярости. Кипящая лава изверглась из преисподней, и чудовище во мне взяло верх. Иначе этого объяснить нельзя. Последнее, что я помню, были мои слова: «Как ты заплатил за вход?» Это была еще я, любимая мамочка, но после этого уже монстр во мне взял гору, он говорил и делал такое, чего я никогда не могла сказать или сделать. Я молча стояла рядом и смотрела, что творит холодная ярость чудовища. Оно хотело видеть страдания и извинения ребенка. Я видела, как оно сделало глубокий, контролируемый вдох. Это было невероятно, насколько спокойным было чудовище.
— Лакшмнан, — холодно позвал монстр.
— Да, мама, — с готовностью ответил мой старший сын.
— Возьми своего брата, привяжи его к столбу на заднем дворе и бей до тех пор, пока он не расскажет нам, откуда взял деньги, — распорядилось чудовище.
Лакшмнан двигался быстро. Он был большим и сильным мальчиком, и уже через несколько минут тощие руки и ноги Джейана были крепко связаны. Змей стоял в дверях кухни и смотрел, как Лакшмнан снимает с брата рубашку. Мой старший мальчик продемонстрировал море неожиданного рвения. Темная кожа Джейана блестела в лучах солнца. Я стояла у окна кухни и смотрела, как Лакшмнан побежал за тростью. Я наблюдала издалека, как палка мстительно опустилась на тощую спину. И совершенно понятно, что сквозь бешеные вопли прорвалось признание.